Лорд Байрон. Заложник страсти

2 августа они заметили острова Кефалонию и Зант. Судно взяло курс на Кефалонию. Когда Байрон увидел в отдалении горы Морей, то произнес: «Не знаю почему, но я чувствую себя так, словно одиннадцать горьких лет упали с моих плеч и я вновь несусь по морю со стариной Бэтхерстом на его фрегате». Ночью корабль встал на рейд, а на следующее утро бросил якорь недалеко от Аргостоли, столицы острова.

Капитан Джон Питт Кеннеди, секретарь английского управляющего, полковника Нейпира, которого в то время не было на острове, взошел на борт и приветствовал Байрона и его спутников. Он сообщил, что полковник готов служить им всеми возможными способами, которые не будут нарушать его строгий нейтралитет в войне между турками и греками.

Остаться на Кефалонии Байрона вынудили вести о том, что среди греков начался политический раскол, что бездействие обеих сторон почти прекратило войну и что турки контролировали моря, окружающие острова, в то время как греческий флот, состоявший большей частью из вооруженных купеческих судов, концентрировался у восточного побережья. Сообщения были противоречивыми и сбивающими с толку, поэтому Байрон не видел оснований для продвижения вперед.

Первым президентом Греции избран был Александр Маврокордатос, согласно конституции Эпидавра, начавшей действовать в канун 1822 года по восточному календарю и 13 января 1823 года по западному после первых успехов греческих воинов. С самого начала правительство было слабым, и дальше национальный дух все более слабел из-за поражений и междоусобной борьбы лидеров восставших, стремившихся сохранить власть. Когда в феврале 1823 года собралась вторая Национальная ассамблея, ее участники образовали два фронта: военный под предводительством Колокотрониса, Ипсиланти и Одиссея (Улисса) и фронт церковнослужителей и гражданских лидеров, Петробея из Майны, Заимеса, Андреаса Лондоса, которого Байрон встретил в 1809 году, и Маврокордатоса. Петробей стал президентом исполнительного совета, а Маврокордатос – государственным секретарем. Когда в мае ассамблея перестала существовать, казалось, что победил гражданский фронт. Исполнительный совет и сенат решили, что правительство будет заседать в Триполице (современный Трипо-лис), на центральном плато Пелопоннеса. Но когда в июле Маврокордатос был избран главой законодательного совета, то испугался угроз Колокотрониса и бежал в Гидру.

Чтобы лучше разобраться в происходящем, Байрон написал Марко Боцарису, связаться с которым ему в Ливорно рекомендовал митрополит Игнатий из Арты. Боцарис командовал греческими войсками в Акарнании и воевал с турками к северу от Миссолонги. Ожидая ответа, Байрон со спутниками оставались на борту «Геркулеса» в гавани Аргостоли, чтобы не доставлять хлопот англичанам, управляющим греческими владениями. Прибытие на Кефалонию известного поэта, чьи стихи читали почти все английские офицеры, наделало много шума. Байрон стал объектом сильного любопытства англичан и местных жителей. Вскоре он высадил на берег лошадей и каждый день совершал верховые прогулки; выглядел он при этом, по словам одного свидетеля, как татарин «с высоким пером на голове, возможно, в своем греческом шлеме, и с серебряными эполетами».

Спустя два дня после прибытия «Геркулеса» полковник Нейпир, британский губернатор, вернулся на остров. Это был способный правитель и пылкий поклонник дела греческого освобождения, обладавший, подобно Байрону, «страстной верой» в победу греков и людей, с которыми Байрону предстояло связать свою судьбу. Он хорошо знал греков и их недостатки и был предан делу освободительной борьбы. Полковнику Нейпиру выпала нелегкая задача управлять свирепыми племенами сулиотов, которые вместе со своими семьями искали прибежища на Кефалонии в 1822 году после изгнания из родных мест, с утесов Южной Албании. Байрон слышал о героической обороне этих скалистых бастионов и отдал сулиотам дань уважения в «Чайльд Гарольде». Сулиоты были разбросаны по всем островам, но некоторые сражались под началом Марко Боцариса в войне против турок.

Байрон был готов выразить симпатию сулиотам, которых он считал самыми храбрыми и верными племенами, потому что судил о них по характеру двух албанцев, которых взял к себе на службу во время первой поездки на Восток. Вид их суровых, закаленных лиц и необычных костюмов вернул его в счастливые дни, когда он беззаботно путешествовал по Эпиру в 1809 году. Байрон был бы горд повести в бой этих отважных воинов. Он поверил их льстивым речам и нанял целую толпу сулиотов в качестве охраны и слуг.