Лорд Дракон

— А зачем ещё вам выдумывать такую небылицу?

Глаза Уэллса расширились, он побагровел. — Вы обвиняете меня во лжи?

— Не сомневаюсь, что вы слышали о том, какой конец постиг малодушного Гэмье.

— Я, к вашему сведению, не лжец!

— Ха!

— Вы слишком долго жили среди язычников, де Валенс. Рабство, должно быть, ослабило ваши мозги, иначе бы вы помнили одну маленькую деталь.

— Какую же?

— Именно в те несколько недель, когда супруга барона, как предполагалось, сбилась с пути истинного, я оправлялся от раны в паху, которую получил, упражняясь с новыми оруженосцами. Я удивлён, что вы не помните, поскольку именно вы помогали заносить меня в замок. Вы видели рану, так скажите мне, мог ли я в таком состоянии разделить ложе с женой барона?

Грэй лишь покачал головой, его мысли были в полном беспорядке.

— Я прошу прощения, де Валенс, хотя и не обвиню вас, если вы откажете мне в этом. Я был вашим другом, но так и не пришёл к вам и не выслушал вашу точку зрения. Я должен был сделать это, поэтому заслуживаю любого наказания, какое Бог предопределил для меня.

В ответ Грэй смог только пробормотать:

— Вы были ранены… Боже праведный, вы были ранены, и все это время я…

Шум и суматоха турнира, окружающие его, смолкли, как только Грэй вспомнил об откровениях Ричарда Уэллса. Это правда, Уэллс был ранен. Даже такой здоровяк, как он, не мог быть с женщиной, не оправившись полностью от своего ранения. Новости повергли его в смятение. После бесчестья единственным движущим началом его жизни стало желание отомстить, прежде всего, Ричарду Уэллсу, как наиболее виновному. Теперь эта побудительная сила исчезла. А он убил настоящего преступника, не подозревая об этом. Гэмье, трус, отнял у него сладость реванша — узнать правду и отмстить.

Саймон обернул перевязь[13] вокруг талии Грэя. На левом боку она была приспущена, чтобы он мог вложить меч в ножны, но Грэй медлил. С тех самых пор, когда ему внезапно, подобно удару молнии, открылась истина, он машинально участвовал в турнире, уделяя ему лишь толику своего внимания. До сих пор ему везло, и он не поплатился за рассеянность во всех трёх своих схватках, из которых к тому же вышел победителем. Оруженосец надел шлем ему на голову и опустил забрало.

Грэй тряхнул головой. Он должен взять себя в руки. Саймон подвел к нему коня. Животное мотнуло головой и дернуло за уздечку. Грэй вложил меч в ножны, проверил, пристёгнут ли к седлу его двуручный меч для пешего боя, и вскочил на коня. Когда трубы заиграли сигнал к бою, Грэй поднял копье и щит и направил коня к ристалищу.

Внезапная тишина опустилась на плац. Помощники герольдов — и де Валенса, и Уэллса — отказались от общепринятых взаимных оскорблений. Грэй видел на другом конце турнирной площадки Ричарда Уэллса, неподвижно, как и он сам, сидящего на своём огромном боевом коне.

Маршал взмахнул своим белым жезлом и провозгласил:

— Во имя Господа и святого Михаила, к бою. — Грэй увидел, как его противник пришпорил своего жеребца. Из лож раздались подбадривающие возгласы. Земля задрожала, а комья грязи полетели в разные стороны, когда он ринулся через арену. Когда жеребец перешёл в галоп, он низко согнулся в седле, прикрывая щитом тело, и опустил шлем почти к самому краю щита. Через глазницы шлема он видел, что Уэллс сделал то же самое. Годы тренировок гнали его вперёд. Он был обязан атаковать.

Направив лошадь так, чтобы поразить противника справа, он опустил наконечник копья с целью нанести смертельный удар. В самый последний момент, почти против своей воли, он отклонил копьё от намеченной цели. Не намного, но достаточно. От столкновения его тряхнуло в седле. Копьё раскололось, и он отбросил его, когда конь встал на дыбы, взметнув копытами комья грязи. Он поспешно повернулся, чтобы взглянуть на Уэллса. Длинный неровный след на щите врага свидетельствовал о том, что он метил верно. Толпа разразилась одобрительными криками.

Они сошлись во второй раз с тем же самым результатом. Снова напряженная тишина сопровождала атаку, и вновь оба остались в седле. Его рука уже дрожала после удара. В третий раз конь Грэя поскакал вперед. Не обращая внимания на разлетающиеся комья грязи и грохот копыт, он летел во весь опор. Его копьё опустилось. На сей раз, он вынудил себя держать его прямо. Удар выбросил его из седла. Он упал и растянулся на земле. По оглушительному лязгу брони он понял, что Уэллс тоже упал.

Оттолкнувшись от земли, Грэй поднялся на ноги, бросился к коню и вытащил меч. Ему удалось поднять щит прежде, чем Уэллс атаковал его. Он нанёс ответный удар сверху вниз. Удар был столь мощен, что оставил вмятину на его клинке. Он сделал обманный выпад, заслонился щитом от второго удара и атаковал.

Меч полоснул по ребрам Уэллса, и Грэй услышал приглушенный крик. Казалось, он столетия ждал этого звука, звука боли того, кто его предал. Но не было никакого удовлетворения. Вместо этого звук лишь дал ему почувствовать своё опустошение. Не было никакого ликования, никакого оправдания, никакого триумфа. Он боролся с невиновным, потому что не желал отказаться от мести. Он был глупцом.