Лорд Джим. Тайфун

Тамб Итам видел, как он широко раскинул руки и упал. Тогда только, говорит он, великий страх охватил его, не раньше. Белые ушли так же, как и пришли, – невидимые.

Так свел Браун счеты со злым роком. Заметьте – даже в этом страшном взрыве ярости сквозит уверенность в своем превосходстве, словно человек настаивает на своем праве – на чем-то абстрактном, – облекая его оболочкой своих обыденных желаний. Это была не бойня, грубая и вероломная, это было воздаяние, расплата, – проявление какого-то неведомого и ужасного свойства нашей природы, которое, боюсь, таится в нас не так глубоко, как хотелось бы думать.

Затем белые уходят со сцены, невидимые Тамб Итаму, и словно исчезают с глаз человеческих; и шхуна так же пропала, как пропадает украденное добро. Но ходят слухи, что месяц спустя белая шлюпка была подобрана грузовым пароходом в Индийском океане. Два сморщенных желтых скелета с мутными глазами, находившиеся в ней, признавали авторитет третьего, который заявил, что его имя – Браун, его-де шхуна, направлявшаяся на юг и нагруженная яванским сахаром, получила течь и затонула. Из команды в шесть человек спаслись он и его спутники. Эти двое умерли на борту парохода, который их спас. Браун дожил до встречи со мной, и я могу засвидетельствовать, что свою роль он сыграл до конца.

Видимо, уезжая с острова, они не подумали о том, чтобы оставить Корнелиусу его каноэ. Самого Корнелиуса Браун отпустил перед началом стрельбы, дав ему пинка на прощанье. Тамб Итам, восстав из мертвых, увидел, как Корнелиус бегает по берегу между трупами и угасающими кострами и тихонько кричит. Вдруг он бросился к воде и, напрягая все силы, попытался столкнуть в воду одну из лодок буги.

– Затем, до тех пор пока он меня не увидел, – рассказывал Тамб Итам, – он стоял, глядя на тяжелое каноэ и почесывая голову.

– Ну и что с ним было потом? – спросил я.

Тамб Итам, пристально на меня глядя, сделал выразительный жест правой рукой.

– Дважды я ударил, тюан, – сказал он. – Увидев, что я приближаюсь, он бросился на землю и стал громко кричать и брыкаться. Он визжал, словно испуганная курица, пока не подошла к нему смерть; тогда он успокоился и лежал, глядя на меня, а жизнь угасала в его глазах.

Покончив с этим, Тамб Итам мешкать не стал. Он понимал, как важно с этой страшной вестью прибыть в форт первым. Конечно, многие из отряда Даина Уориса остались в живых, но иные, охваченные паникой, переплыли на другой берег реки, другие скрылись в зарослях. Дело в том, что они не знали в точности, кто нанес удар. Не явились ли еще новые белые грабители, не захватили ли они уже всю страну? Они считали себя жертвами великого предательства, обреченными на гибель. Говорят, иные вернулись лишь три дня спустя. Однако некоторые тотчас же постарались вернуться в Патусан, и одно из каноэ, стороживших в то утро на реке, в момент атаки находилось в виду лагеря. Правда, сначала люди попрыгали за борт и поплыли к противоположному берегу, но затем они вернулись к своей лодке и, перепуганные, пустились вверх по течению. Этих Тамб Итам опередил на час.

Глава XLV

Когда Тамб Итам, бешено работая веслом, приблизился к поселку, женщины, столпившиеся на площадках перед домами, поджидали возвращения маленькой флотилии Даина Уориса. Город имел праздничный вид; там и сям мужчины, все еще с копьями или ружьями в руках, прохаживались или группами стояли на берегу. Китайские лавки открывались рано, но базарная площадь была пуста, и караульные, поставленные у форта, разглядели Тамб Итама и криком известили остальных. Ворота были раскрыты настежь. Тамб Итам выпрыгнул на берег и стремглав побежал во двор. Первой он встретил девушку, выходившую из дому.

Тамб Итам, задыхающийся, с дрожащими губами и безумными глазами, стоял перед ней, словно зачарованный, и не мог выговорить ни слова. Наконец он быстро сказал:

– Они убили Даина Уориса и еще многих.

Она сжала руки, и первые ее слова были:

– Закрой ворота!

Многие из находившихся в крепости разошлись по домам, но Тамб Итам заторопил тех, что стояли на часах внутри. Девушка стояла посреди двора, а вокруг метались люди.

– Дорамин! – с отчаянием вскричала она, когда Тамб Итам пробегал мимо. Снова с ней поравнявшись, он торопливо ответил на ее мысль:

– Да. Но весь порох у нас.

Она схватила его за руку и, указывая на дом, шепнула, дрожа:

– Вызови его.

Тамб Итам взбежал по ступеням. Его господин спал.

– Это я, Тамб Итам! – крикнул он у двери. – Принес весть, которая ждать не может.

Он увидел, как Джим повернулся на подушке и открыл глаза. Тогда он выпалил сразу:

– Тюан, это несчастный день, проклятый день.

Его господин приподнялся на локте, так же точно, как сделал это Даин Уорис. И тогда Тамб Итам, стараясь рассказывать по порядку и называя Даина Уориса «Панглима», заговорил:

– И тогда Панглима призвал старшину своих гребцов и сказал: «Дай Тамб Итаму поесть»…

Как вдруг его господин спустил ноги на пол и повернулся к нему. Лицо его было так искажено, что у того слова застряли в горле.

– Говори! – крикнул Джим. – Он умер?