Лорд и королева

У Джейн тем временем родился первенец, а Джон, который все еще чувствовал стыд и унижение того дня на Тауэр-Хилл, готовился к отъезду, он был полон решимости завоевать славу на поле битвы, если нет славы при дворе.

Джейн рыдала не переставая, провожая его во Францию.

— Но почему ты не можешь остаться? — спрашивала она с тоской. — На что тебе слава? У нас есть все необходимое для счастья. Наш малыш, твой тезка, и, дай Бог, будут еще дети.

— Да! Непременно, — сказал Джон. Конечно, у него будет много детей! Дети — особенно девочки — приносят пользу могущественным людям, ведь через них куются связи с величием и богатством. Но у Джейн свое предназначение, у него — свое. Она должна наградить его множеством сыновей и несколькими дочерьми, а он вернуть имени Дадли былую славу.

Он проявил себя на службе у Чарльза Брэндона, герцога Саффолкского, который был женат на сестре короля Марии. С поля битвы Джон вернулся сэром Джоном Дадли.

Это был огромный шаг вперед.

Быстро шли годы. Джейн выполняла свое предназначение более успешно, чем Джон — свое.

Она подарила ему четверых сыновей и троих дочерей, и теперь снова ждала ребенка.

Джейн долго будет помнить этот день. Она чувствовала себя вполне счастливо в их поместье в Челси. Она думала о своих любимых детях и гадала, кого же вынашивает на этот раз: мальчика или девочку.

Какую радость дарили ей ее четверо очаровательных сыновей!

О короле бродили разные слухи. Говорят, он мечтает о сыне. Как бы он завидовал ей, если бы увидел ее четверых! Поговаривали, что в его глазах всегда вспыхивал огонь, когда он глядел на чужих сыновей.

Какие там при дворе полыхали страсти! Какие рождались слухи! Неужели король на самом деле возьмет Анну Болейн в жены? Сделает ли он ее королевой? Однажды Джейн видела, как очаровательная Анна проплывала по реке на своем баркасе. Поговаривали, что король становится нетерпеливым, слухи так и носились в воздухе, а здесь, вдали от двора, незаметная Джейн Дадли спокойно ожидала рождения еще одного ребенка — спокойная и довольная окружавшими ее домочадцами.

Она, конечно же, была бы рада, если бы Джон осуществил свою заветную мечту — участвовать в дворцовых интригах. Но иногда, наблюдая, как он ходит взад и вперед по их апартаментам, по лужайкам, и смотрит невидящим взглядом на проплывающий по реке баркас, она несказанно радовалась тому, что он не принимает участия в жизни двора. Она часто вспоминала великого человека кардинала Уолси, который пошел навстречу своей судьбе и умер от разрыва сердца. Она бы не хотела для Джона такой судьбы. Но что за нелепое сравнение! Ее Джон и великий кардинал! Но ведь и Уолси когда-то были простыми людьми, подобно отцу Джона.

Она мечтала, чтобы он не был Дадли, чтобы у него было более счастливое прошлое, чтобы он оказался человеком, имевшим простого отца, который бы не возносился высоко, а тихо умер бы в своей постели.

Джон вернулся домой в величайшем возбуждении. Кажется, судьба вновь улыбнулась ему.

Уже прошло более двадцати лет с тех пор, как Генрих обезглавил Эдмунда Дадли, и по прошествии двадцати лет король, очевидно, решил, что теперь уже можно простить человека, постоянно напоминавшего ему о его собственной вине.

Джейн следила за Джоном, когда тот сходил со своей лодки, с величайшей поспешностью пересекал лужайку, выкрикивая ее имя; никогда еще его голос не звучал так ликующе.

— Джейн, дорогая женушка, меня назначили герольдмейстером!

Она почувствовала, как неспокойно забилось ее сердце, но ведь Джон так радуется, наверное, и она должна казаться довольной. Она всегда по его виду решала, как ей вести себя с ним, чтобы быть такой, какой он хотел ее видеть.

— Джон, что… это значит?

— Что это значит! Это значит, что король решил, что я достоин такой чести, что ему не следует мной больше пренебрегать. Это значит, что к нам вернулось расположение короля.

— О, Джон… каким образом?

Но он не отвечал. Улыбка не сходила с его лица, а глаза были устремлены на реку в направлении Вестминстера и Гринвича.

И так случилось, что их пятый сын появился на свет в новых покоях Джейн в лондонском Тауэре.

Она назвала его Робертом.

В первые же недели его жизни она поняла, что он не только самый красивый из ее сыновей. Он оказался и самым из них крепким, у него рос густой пушок на голове, глаза его блестели более ярко, чем, ей казалось, могут вообще блестеть глаза, и он с самого начала умел настоять на своем.

Его отец почти не обращал на него внимания. Да и зачем? Он готовился взойти на вершину могущества. Роберт был всецело предоставлен Джейн в первые месяцы своей жизни. Никакие няни не могли отнять его у нее. Он был самым любимым ее ребенком — ее маленьким Робином.

Как она жалела бедную королеву Екатерину, влачившую одинокое существование в крепости Кимболтон. Ребенок вроде Робина мог бы стать для этой бедной леди ее единственной радостью.

Но сейчас другая королева молила бога о сыне.

В Гринвиче королева Анна рожала ребенка, и вся страна ждала рождения принца, которого объявят наследником.