Лорд и леди Шервуда. Том 2

– Хуже некуда, – ответил Вилл, – впал в забытье и не приходит в себя. Марианна даже не может напоить его лекарством: оно выливается изо рта.

Кэтрин горестно охнула и закрыла ладонями лицо. Ее плечи затряслись от рыданий. Джон обнял жену и прошептал ей на ухо ласковые слова утешения. Клэренс, сжимая руку Статли, неотрывно смотрела на старшего брата, словно ждала, что он сейчас передумает и скажет совсем иное, то, что всех обрадует и вселит надежду.

Из открытых дверей трапезной послышался приближающийся стук копыт, и все подумали, что это очередной сменившийся с дозорного дежурства стрелок примчался узнать о состоянии лорда Шервуда. Но в трапезную влетел отец Тук.

– А вот и я! – сказал он, еще не зная, что произошло, и не понимая, почему ночью никто не спит, поляна полна стрелков и все смотрят на него очень странно и далеко не дружелюбно. – Решил не ждать утра, чтобы успеть застать Робина, пока он не ушел.

– Пока он не ушел? – переспросила Клэренс и, вскочив на ноги, загородила священнику дорогу. – Я не пущу вас к нему, святой отец! Если вы решили, что пришло время последних обрядов, то пока вас не призовет Марианна, вы и шагу не ступите к Робину!

Отец Тук, широко открыв изумленные глаза, слушал гневную речь сестры лорда Шервуда и, когда она замолчала, даже потряс головой, словно отгонял от себя наваждение.

– Ничего не понимаю! Что у вас опять стряслось? Я всего лишь привез Робину ответы на послания, с которыми он отправил сэра Эдрика в Аквитанию! Я же знаю, с каким нетерпением Робин их ждал!

Вилл глубоко вздохнул и протянул к священнику руку, безмолвно предлагая отдать ему то, что отец Тук привез для Робина. Эллен тем временем вполголоса объяснила священнику, что происходит, и тот понял, почему на него так накинулась Клэренс. Помрачнев, отец Тук вынул из-под плаща два пергаментных свитка с большими сургучными печатями и отдал их Виллу. Тот сломал печати и быстро пробежал глазами оба документа. Свернув пергаменты обратно в свитки, Вилл потряс одним из них перед лицом отца Тука:

– Почему ты не сделал этого сам? Что тебе в епископе, если ты был другом для Робина, в чем уверял его и нас всех?

Отец Тук нахмурился, но ничего не ответил, отведя в сторону и виноватые, и непреклонные глаза. Эллен ласково погладила священника по руке и покачала головой.

– Боже, спаси Робина и сохрани ему жизнь! Заступись за него, Святая Дева! – шептала она, и отец Тук, а за ним и остальные перекрестились. – Могущественный Один и златокудрая Фрейя, явите ему свое милосердие!

Отец Тук снова поднес пальцы ко лбу, но, вникнув в последние слова Эллен, даже охнул от возмущения. А Вилл замер, испугав Эллен взглядом, которым смотрел на нее: неподвижным, ошеломленным, таким, словно услышал некое откровение.

– Фрейя! – прошептал он и хлопнул себя свитками по лбу. – Как же я мог забыть!

Не отвечая на посыпавшиеся со всех сторон вопросы, Вилл бросился к постели Робина.

Марианна даже не заметила, как Вилл ушел. Она сидела рядом с Робином и смотрела на его неподвижное лицо, на котором черными тенями выделялись закрытые запавшие глаза. Его лицо, утратив привычное выражение непроницаемости и уверенного спокойствия, казалось сейчас совсем юным. Лорд Шервуда и был моложе многих своих стрелков.

Пальцы Марианны бессильно скользнули по щеке Робина – горячей, словно языки пламени. Но он не отозвался на ее прикосновение. Она вспомнила, как еще утром позапрошлого дня она так же провела рукой по его лицу, и любимые бездонно-синие глаза распахнулись и согрели ее ласковым светом. Он сонно потянулся к ней и привычно обнял, прижал к груди, которую сейчас уже почти не мучило хриплое тяжелое дыхание. Короткое рыдание без слез вырвалось из горла Марианны.

– Робин! – прошептала она, скользнув на колени рядом с постелью, и прижала его неподвижную руку к своим губам. – Робин, ведь ты обещал мне, что не оставишь меня! Милый, сдержи обещание! Сколько я знаю тебя, ты неизменно был верен данному слову!

«Я никогда не покину тебя! Что бы ни случилось, помни, что я всегда буду рядом с тобой», – эхом пролетело в ее голове, и тогда Марианна разрыдалась, вспомнив свой сон.

Всегда придет в снах – на ее зов или по своей воле. Всегда отразится в чертах сына или дочери. Но никогда наяву. Уронив голову на край постели, Марианна целовала солеными от слез губами руку Робина, безустанно повторяя его имя, шептала ласковые, полные любви и мольбы слова. Но его руки, в кольце которых она находила и страсть, и нежность, руки, чья сила дарила ей покой и защищала от всего мира, оставались неподвижными. С полуоткрытых запекшихся от жара губ Робина не сорвалось ни единого слова в ответ, и лишь слабеющее, уже почти не различимое дыхание оставалось единственным признаком угасающей жизни.

Тяжелая рука мягким теплом легла на плечи Марианны, и она, обернувшись, увидела Вилла.

– Как он? – тихо спросил Вилл, опускаясь на колени рядом с Марианной.

– Что там был за шум? – спросила Марианна, не ответив на вопрос.

– Отец Тук приехал.