Лорд Малквист и мистер Мун

— Джаспер, — процедил он (Мун отметил слово, которое можно процедить). — Я убью этого ублюдка. — Он шарахнул кулаком по столу. — Куда они отправились?

— Это не Джаспер, — сказал Мун, но Д. Дж., видимо, его не расслышал. Он стоял сгорбившись и всем своим видом выражая глубокую скорбь. Он взял себя в руки.

— Мне плевать, — сказал Убоище. — Мне просто плевать. — Он отвернулся.

Мун озабоченно тронул его руку:

— Не уходите.

— Прощайте, — сказал Убоище.

— Куда вы?

— К толпе — надо смешаться с толпой.

— Что вы хотите сказать? — спросил Мун, хотя это показалось ему разумным. — Послушайте, выпейте чаю, позавтракайте. Отведайте свинины с бобами.

— Я больше в жизни видеть не хочу банку свинины с бобами. Клянусь, эта лошадь была заводная. Просто шла и шла, когда я соскользнул с ее задницы, — сказал Убоище.

— Это вы принесли бобы? — спросил Мун.

— Подарок, — ответил Убоище. — Знак любви, принятый на Западе. Скажите ей, пусть съест их. Скажите, я всегда буду ее любить.

Он опять захлюпал носом и вышел из кухни через прихожую и переднюю дверь. Мун наблюдал за ним с огромным состраданием. На улице бледнело утро. Времени оставалось совсем мало.

Он завернул в гостиную и достал из стола свою личную папку. Просмотрел ее, пока не нашел список, который извлек, а все остальное положил на место. Внимательно прочитал список, испытывая все нарастающее сомнение. Дойдя до конца, опять принялся читать с начала, но бросил это дело. Швырнул список в мусорную корзину. Он не знал, что делать. Имена, которые он в то или иное время отобрал с бесстрастностью ученого, теперь обрели плоть и невинность, утратили смысл. Его убеждения не претерпели изменений, но он утратил точку, в которой они сходились.

«Не паникуй».

Мун решил побриться и тем временем все обдумать. Закончив бритье, он понял, что его мысли блуждали где-то не там. «Все нормально».

Он приберет гостиную. Физический труд позволит мозгу спокойно поработать. Он спустился вниз — нога опять заболела, — сдвинул всю мебель на прежнее место и собрал обломки, порезав левую руку осколком бутылки. Он зализал порез и зажал его большим пальцем другой руки, которая заживала довольно-таки неплохо. Смел стекло и осколки овчарки в угол и осмотрелся: вид комнаты вполне его удовлетворил. Ковра нет, но пол в хорошем состоянии. По крайней мере, крови не видно, она вся впиталась в ковер. Он вспомнил, что забыл обдумать свою проблему. «Не волнуйся».

Мун прохромал на кухню, промыл новый порез (зная теперь об опасности столбняка) и просмотрел свой дневник. «Почти ни одной цитаты, ему это не понравится». Тут ему в голову пришла мысль, он вышел и вернулся с письмом лорда Малквиста.

Пятая страница дневника удачно заканчивалась одновременно с абзацем, что позволило ему вставить страницу, ничего не перепечатывая. Он заправил в машинку чистый лист бумаги.

«Когда мы ехали по Уайтхоллу, — печатал он, — лорд Малквист заметил:

— Я чувствую, что необычайная скорбь, выжимаемая из чувствительных людей и навязываемая им, является последним пережитком эпохи, понятия которой о величии более никуда не годятся.

— Неужели? — ответил я. — Весьма интересно.

— Видите ли, мистер Мун, — продолжал он, — он жил в эпоху, которая считала историю драмой, разыгрываемой великими людьми. Он заслуженно прослыл человеком действия, вождем, который вознес личное участие до уровня священного долга, вдохновляя своих людей засучивать рукава и принимать деятельное участие в делах мира.

— Действительно, — признал я. — И вы полагаете, что подобное поведение более никого не вдохновляет или не соответствует событиям?

— На мой взгляд, — сказал лорд Малквист, — такая философия сейчас сомнительна, а ее последствия больше нельзя приписывать судьбе индивидуума.

Я очень заинтересовался и попросил его продолжать. Ехать в таких роскошных условиях и с таким собеседником было, конечно же, великолепным опытом.

— Да, — продолжал он, — эти похороны вполне могут означать, что фигуру героя сменит Стилист, зритель как герой, человек бездействия, который не осмеливается засучить рукава из страха перепачкать манжеты.

Я от души рассмеялся над этим.

— Стиль, мистер Мун, — объяснял лорд Малквист, — есть эстетика, врожденная и ни с чем не связанная, а в наши ненадежные времена это добродетель. — Он сказал, что понятие сражения обесчещено, а посему сейчас самое время отступиться и подать пример», — завершил Мун, поскольку добрался до конца страницы.

Он с удовлетворением перечитал это. Собрал страницы, сложил их и поместил во внутренний карман, немного запачкав кровью из свежего пореза. Бомба тикала с безжалостной уверенностью.

«Пожалуйста, поторопись, уже пора».

Мун надел туфлю, а затем и пальто, которое оставил наверху. Спустился вниз, упрятав бомбу в карман. На коврике лежало только что пришедшее письмо. Мун нетерпеливо схватил его и увидел, что оно адресовано ему. Вскрыв его, он обнаружил чек на пятьсот гиней для «Босуэлл инкорпорейтед» за подписью «Малквист». На мгновение он подумал, что это новый, но затем увидел, что на нем стоит штемпель «Вернуть отправителю». Его прислали обратно из банка.