Лорд Малквист и мистер Мун

Он сунул чек в конверт, положил его в карман, вышел из дому и быстро двинулся мимо конюшен. Было очень холодно.

II

Мун шел на юг, в сторону Пиккадилли, выставив правое плечо против ветра, прорывающегося между зданий. Он чувствовал тревогу и потрудился ее изучить: все начиналось с того, что он передвигался настойчиво, не имея при этом направления, в котором эту настойчивость приложить. Он шел на юг, потому что в недрах бесцельного побуждения двигаться вообще таилась договоренность о встрече с лордом Малквистом в его доме на Куин-Эннз-Гейт, но это давало лишь вектор, движение по которому означало наименьшую трату времени; настойчивость не ограничивалась временем, она не исчезнет, пока он не разберется с бомбой — или пока она не разберется с ним.

Посему он обнаружил себя в занятном положении: он пытался обрести чувствительность к тем неврозам, для защиты от которых натаскал свои инстинкты, и то ли из-за этих сознательных усилий, то ли из-за холодного ветра, завладевшего его органами чувств, все старые страхи, на которые он сейчас полагался, бросили его на волю волн. Получилось не так уж и страшно.

Он перешел Керзон-стрит и поспешил дальше, пытаясь довести себя до ужаса перед множащимся транспортом и зданиями, которые вот-вот снесут за их гордыню. Но Пиккадилли оказалась безобидной. Не совсем пустая, но громкость умеренная: несколько машин да редкие прохожие. Здания казались пустыми и освещенными, внушительными, но пропорциональными. Было еще рано, но он знал, что машины и автобусы уже должны протискиваться мимо друг друга от стены к стене (куда подевались все автобусы?), а продавщицы, клерки и секретарши — подкалывать друг друга, выстроившись вдоль тротуара в фаланги, вливающиеся в закрытые пока что двери («Сегодня воскресенье, нет, не воскресенье»). И нигде никакого движения, никакого обычного импульса, даже никаких признаков подготовки. И никакого шума. Он привык противиться отголоскам мира — грохоту металлургических фабрик, воплям из горящих сиротских приютов, маршам голодающих, скрежету камней, выворачиваемых из земли и воздвигаемых в здания, реву божественного огненного столпа, бьющего из нефтяной скважины… Мун одиноко стоял на углу. Это заговор.

Он перешел дорогу, потому что это вело его на юг, и заглянул через ограду Грин-парка, блестящего от сырости, взъерошенного ветром, пустынного, как арктическая тундра. Затем повернул налево, на восток, и двинулся в сторону Серкус, но безнадежно, и снова остановился, добравшись до прямого угла Куинз-уок, уходящего от «Рица» на юг прямо через Грин-парк, соединяя параллели Пиккадилли и Мэлл, который являлся гипотенузой скошенного прямоугольного треугольника, две другие стороны которого образовывали Бердкейдж-уок и зады Уайтхолла.

«Площадь Мэлл (или, скажем, района, ограниченного Мэлл, Куинз-уок, Пиккадилли и Лоуэр-Риджент-стрит) равна сумме площадей Бердкейдж-уок (или, скажем, района, ограниченного Бердкейдж-уок, Букингем-Гейт, Виктория-стрит и Сториз-Гейт) и Уайтхолла (или, скажем, района, ограниченного Уайтхоллом, Нортумберленд-авеню, Бридж-стрит и Темзой). Вероятно, включая Хорс-Гардз-Пэрэйд. Если, конечно, его спрямить».

Ему пришло в голову, что запутанную головоломку лондонских улиц можно описать единой математической формулой такой сложности, что она подчинит всю безнадежную мешанину ясной логике. Он знал, что это ничего не изменит, но уже и не надеялся что-либо изменить, только держать под контролем. Едва войдя в Грин-парк, он наткнулся на туфлю.

Женская туфля, желтоватая с белым, элегантная, в хорошем состоянии. Она лежала в траве, чуть в стороне от дорожки, полускрытая и, когда он ее подобрал, холодная как лед. Не было никаких причин оставлять ее там — она выглядела почти новой — и никаких причин забирать, не имея знакомой одноногой дамы (размер шестой). Мун задумался над этим, но воспоминание о бомбе оторвало его от таких банальных забот. Он отшвырнул туфлю и поспешил дальше, ощущая начатки паники, потому что все было спокойным, холодным и здравым.

Дойдя до Мэлл, он опять повернул налево, а затем направо, в Сент-Джеймс-парк (прямоугольный треугольник, образованный Мэлл, Бердкейдж-уок и задами Уайтхолла). По тропинке направился к воде и на мосту увидел лошадь со всадником. Мун подскочил:

— Мистер Джонс!

— Здорово.

Джаспер осадил лошадь.

— Куда направляетесь?

— Разыскиваю свою кралю.

— Понимаю, — осторожно сказал Мун, укрепляя развалины своих многочисленных предательств, — я тут узнал, что вы не настоящий ковбой. Вам это просто нравится, — добавил он.

— Где вы это узнали?

— Ну, ко мне заглянул мистер Убоище и…

— Я убью этого скотопаса.

Джаспер Джонс вонзил шпоры в лошадь, и она немного сдвинулась.

— Его здесь нет, — сказал Мун.

— Лучше ему и не появляться.

— Джейн тоже.

Джаспер развернул лошадь и обогнул Муна.

— Где она?

— Не знаю.

Джаспер промолчал. Он пнул лошадь и развернул ее.

— Надо бы и в вас всадить пулю, — сказал он затем. — Когда вы возвращаетесь?

— То есть?

— Из Австралии. Вы и ваша любовница.