Лорд Престимион

Септах Мелайн заколебался. Гиялорис тут же вставил:

— Третье — суд над Дантирией Самбайлом. Следует что-то предпринять по этому поводу — Давайте пока это отложим, — сказал Престимион. — Дело сложное.

— Четвертое, — продолжал невозмутимо Гиялорис, — поговорить с каждым, кто сражался на стороне Корсибара во время войны и убедиться, что не осталось ни одного изменника, который мог бы угрожать безопасности твоего правления…

— Нет, — возразил Престимион. — Это вычеркни из списка: разве ты забыл, что никакой войны не было?

Как может кто-то хранить верность Корсибару, если Корсибара никогда не существовало?

— Все равно, Престимион… — хмуро и недовольно проворчал Гиялорис.

— Я тебе говорю, здесь не о чем беспокоиться. Большинство сторонников Корсибара погибло у Тегомарского гребня: Фархольт, Мандрикарн, Вента, Фаркванор… — все; и я не опасаюсь тех, кто уцелел. Навигорна, например. Он был лучшим генералом Корсибара. Но он попросил прощения прямо на поле боя, если помнишь, когда пришел сдаваться после гибели Корсибара. И совершенно искренне. Он будет хорошо служить мне в совете. Равно как и Олджеббин, и Сирифорн, и Гонивол — они продались Корсибару, да, но не помнят об этом и теперь в любом случае не могут причинить вред. Герцог Олджеббин уедет в Лабиринт и станет главным спикером понтифекса, ну и прекрасно. Гонивол уйдет в отставку и отправится в Бомбифэйл. Сирифорн полезен и забавен; я его оставлю здесь. Ну, кто еще? Назовите мне тех, кого вы подозреваете в неверности.

— Ну… — начал Гиялорис, но не назвал ни одного имени.

— Я тебе вот что скажу, Престимион, — произнес Септах Мелайн. — Возможно, вокруг нас и не осталось людей, верных Корсибару, но нет ни одного человека в Замке, кроме нас троих, кто не был бы серьезно сбит с толку теми чарами, которые ты велел использовать в конце войны. Сама война стерта из памяти всех людей.

Но они подозревают, что что-то произошло. Просто не знают, что именно. Многие важные люди мертвы, огромные районы Алханроэля подверглись опустошению, Мавестойская дамба таинственным образом рухнула и затопила половину провинции, и при этом все должны верить в то, что власть естественным образом и без помех перешла от Конфалюма к тебе. Здесь концы не сходятся, и люди это видят. Они ощущают огромный болезненный провал в своих воспоминаниях, и это беспокоит. Я не раз замечал недоумевающее выражение на лицах людей, иногда они замолкали на полуслове, хмурились и прижимали ладони к вискам, словно искали в памяти то, чего там нет. Я уже начал сомневаться, так ли уж правильно мы поступили, убрав из истории эту войну Этот вопрос Престимион предпочел бы не обсуждать. Но теперь, когда Септах Мелайн открыто высказался, избежать разговора уже невозможно.

— Эта война оставила страшный след в душах всех жителей планеты, — напряженным голосом ответил Престимион. — Если бы я не вычеркнул ее из памяти людей, конфликты между сторонниками Корсибара и моими то и дело вспыхивали бы с новой силой. Полностью уничтожив воспоминания о войне, я дал людям. шанс начать с чистого листа. Что сделано, то сделано — помнится, это твое любимое выражение, Септах Мелайн. Теперь нам придется смириться с последствиями этого поступка, и мы будем жить с этим, и больше не о чем разговаривать.

Но в душе он не был так уж уверен в своей правоте.

Ему приносили тревожные сообщения — и все о них знали — о вспышках душевных заболеваний в разных городах Горы, о нападениях на незнакомых людей на улицах без всякого повода, о припадках неудержимых рыданий, которые продолжались многие дни, или о людях, бросавшихся в реки или со скал. Подобные известия в последнее время пришли из Халанкса, Минимула и Хаплиора, словно какие-то вихри безумия разносились от Замка вниз и во все стороны. Даже в расположенном далеко, у подножия Горы, Сти, кажется, произошел серьезный инцидент. Горничная из богатого дома выбросилась из окна и убила двоих людей, стоявших внизу.

Но есть ли основания связывать эти случаи со всеобщей амнезией, которую его чародеи вызвали в конце войны? Возможно, подобные вещи неизбежно происходят в периоды смены власти, особенно после столь долгого и счастливого правления, каким было царствование лорда Конфалюма. Люди считали Конфалюма любящим отцом всей планеты; они, возможно, испытывали печаль по поводу его удаления в Лабиринт, а отсюда и все эти несчастные случаи. Возможно…

Септах Мелайн и Гиялорис все добавляли и добавляли новые проблемы к и без того уже длинному списку задач, требующих решения.