Лорд Престимион

— Ваш враг внедрил в ваш мозг ложные следы, как мне кажется. Существуют рассеивающие чары, которые может пустить в ход убегающий человек, чтобы сбить тех, кто его ищет, с истинного следа. И эти сны являются веским доказательством того, что прокуратор прибегнул к таким чарам или кто-то сделал это для него.

— А ты? Как ты думаешь, где он?

Мондиганд-Климд тут же впал в транс, прижал одну голову к другой и долго стоял, покачиваясь, перед Престимионом и молчал. Казалось, он находится в каком-то ином мире. Мягкий, приятный ветерок дул с юга, но листья серых папоротников почти не шевелились. На бесконечно долгое время мир застыл в безмолвии. Потом четыре глаза мага одновременно открылись, и с еще более мрачным видом, чем обычно, он сказал:

— Он повсюду и нигде в одно и то же время.

— И это означает, — терпеливо подсказал Престимион, не дождавшись более понятного объяснения, — что?..

— Что мы дали ему ввести себя в заблуждение, милорд. Как я и подозревал, он или какой-нибудь чародей, которому он платит, внес путаницу в умы жителей этих пустынных провинций, так что встреченные нами люди воображали, что видели его то там, то тут, в экипаже или верхом. Информация, которую они нам дали, бесполезна. Боюсь, то же касается и снов Абриганта и Каттикона.

— Значит, ты увидел в своем трансе, где он находится?

— Увы, я увидел лишь, где его нет, — ответил Мондиганд-Климд. — Но подозреваю, что правда ближе к сну Гиялориса или твоему: Дантирия Самбайл, возможно, никогда не забирался так далеко. Возможно, он лишь сделал вид, что направляется на восток, позволив нам считать, что он стремится к Великому океану, а на деле он едет в совсем другом направлении.

Престимион сердито пнул ногой пористый золотистый мох.

— Именно так я и думал с самого начала. Он просто сделал вид, что отправился в эти неизвестные восточные земли, а сам через короткое время повернул обратно к Горе, а потом отправился в какой-нибудь западный порт и уплыл в Зимроэль.

— Кажется, именно так он и сделал, милорд.

— Мы его найдем, где бы он ни был. У нас сотня магов против одного его мага. Ты уверен, что его нет где-нибудь впереди?

— Я ни в чем не уверен, милорд. Но это маловероятно. Восточный маршрут не дает ему никаких преимуществ. Моя интуиция, которой я доверяю, подсказывает, что он позади нас и с каждым днем все более удаляется.

— Да. Пока мы едем в ложном направлении. Все это было лишь погоней за призраком. — Теперь уже не осталось никаких оснований для продолжения путешествия, кроме его собственной жажды изучения новых земель. А этого недостаточно. Престимион хлопнул в ладони. — Гиялорис! Абригант!

Оба прибежали на зов. Он быстро изложил им то, что только что услышал от Мондиганд-Климда.

— Хорошо, — тут же сказал Гиялорис, широко и удовлетворенно ухмыляясь. — Я сообщу каравану, что мы возвращаемся обратно к Горе.

Абригант попытался все же отстоять версию о своей деревне из голубых домиков в шестидесяти милях отсюда. Но Престимион понимал, что глупо отправляться на поиски еще одного фантома. И не без грусти при мысли о необходимости прервать путешествие разрешил Гиялорису дать сигнал к отступлению.

В ту ночь они разбили лагерь в лесу, где пурпурные туманы поднимались от влажной земли, и поэтому серые облака, надвинувшиеся на закате, быстро стали темно-фиолетовыми, а солнце, опускаясь к западу, зажгло сияющие листья лесных деревьев волшебным красным светом. Престимион долго стоял, глядя на запад, на этот странный свет, пока последний луч солнца не исчез за далекой громадой Замковой горы и темнота не спустилась на него с востока, с дальних земель у берегов Великого океана, необъятные просторы которого ему не суждено увидеть никогда в жизни.

Но он его увидел тем не менее всего несколько часов спустя — в удивительно ярком сне, который начался, как только он закрыл глаза. В этом сне он продолжал двигаться на восток и каким-то образом ехал все дальше и дальше, мимо последнего города на исследованной территории под названием Кеккинорк, где добывали синий морской шпат, которым лорд Пинитор в древние времена отделал стены Бомбифэйла. Прямо за Кеккинорком лежал сам Великий океан, спрятанный за высокими скалами, тянущимися параллельно берегу, насколько хватало глаз, на юг и на север. Они создавали колоссальный, кажущийся бесконечным барьер из блестящего черного камня, пронизанного ослепительными прожилками белого кварца. Но в этом бесконечном барьере было единственное отверстие — узкая щель, сквозь которую лился свет солнца нового дня. В своем сне Престимион побежал к этому отверстию, потом сквозь него и дальше, вниз, к ожидающему его морю, и вошел в мягкий розовый прибой океана, занимающего почти половину планеты.

Во сне он стоял на самом краю мира.