Лорд воронов

Шум в аудитории заставил его обернуться. Это был Файалло, один из лидеров ячеек, что был прислужником в цитадели и обеспечивал Соухоуноу большей частью сведений. Парню было всего семнадцать стандартных терранских лет, но он мог похвастать твердым взором и еще более твердой решимостью. Печально, что он лишь на несколько лет перерос возраст для имплантации генетического семени по новым, более суровым стандартам легиона. Он был ловким, сильным и, если бы у него не нашлось скрытых генетических изъянов, из него вышел бы отличный легионер. Но вместо этого он оказался превосходным лидером коммандосов.

— Ворота пока не открыты, — сказал Соухоуноу, махнув юноше, чтобы тот присоединился к нему на балконе. — Десятки людей гибнут зря.

— Не беда, — ответил Файалло, уверенно, но без наглости. — Потребуется на пару минут дольше, чем мы планировали, чтобы добраться до подвальных хранилищ оружия. Кассал и его команда прижали охранников на форуме. Кастиллин сейчас у запорного механизма.

Соухоуноу кивнул. Разглядывая парня, он задался вопросом, как выглядели Бранн, Агапито и остальные во время битвы за Освобождение. Этот опыт он не мог разделить вместе с ними, но легионер не чувствовал себя в меньшей степени Гвардейцем Ворона; не более, чем они чувствовали себя чем-то меньшим из-за того, что не принимали участия в кампаниях Великого крестового похода до нахождения примарха.

— Я поражен, как хорошо ты успел все организовать за двадцать дней, — произнес Файалло, выглянув из-за парапета. Он с благоговением оглянулся на Соухоуноу. — Я думал, это невозможно.

— Не соглашусь, — ответил космический десантник. — Если бы ты считал это невозможным, то не стал бы и слушать меня. Ты думал, что это маловероятно.

— Без разницы, — сказал Файалло, пожав плечами. На его щеке темнела ссадина, затемняя собой веснушки. — Я был в отчаянии, только и всего.

— Отчаявшемуся остается только надеяться, — Соухоуноу махнул рукой на клокочущие массы людей, спускавших свой гнев на бывших тюремщиков. — Говорят, когда достиг дна, единственный путь — это наверх. По моему опыту, зачастую нужен кто-то другой, чтобы показать, что подняться возможно.

— Я не понимаю, почему вы просто не прибыли и не начали атаку, — произнес юноша. Он поднял глаза, словно пытаясь увидеть боевые баржи, крейсеры и эсминцы флота на орбите. — Просто разнести все на кусочки своими звездолетами, а затем обрушиться на уцелевших. Зачем отправлять просто одного легионера? Без обид, конечно.

— Резонный вопрос, и я не в обиде. То, что здесь произошло — послание. Послание для всех тех, кто обратился против Императора. Человечество их не поддерживает. Союзников, что они имеют, можно набрать угрозами и подкупом, но настоящей верности от них не дождешься. Если единственный легионер способен поднять мятеж, это может случиться где угодно. Единственный легионер может завоевать мир так же, как относительная горстка людей — сотня, может, сто пятьдесят — могут держать Карандиру в оковах, и как надежда — мое оружие, надежда на победу и на освобождение, так и страх способен подчинить целое население. Страх перед возмездием тебе и твоей семье. Страх поражения и потери даже еще большего. Тиран будет убеждать раба, что ему есть что терять, когда у него нет ничего, кроме грязи и обносков, убеждать его, что грязь и обноски — то, что стоит защищать.

— И они разобщают людей, стравливая друг с другом. Сто пятьдесят легионеров — могучая сила, но ни в одном мире им не под силу подавить миллиард людей. Нет, для этой задачи требуются другие люди, готовые продать свой род ради мелких привилегий, чтобы самим быть свободными от кнута и каторги. Вот так диктатор повелевает целым миром, целой звездной системой. Он сжимает мир в кулаке и сокрушает все, что есть в нем ценного. Предложи награду немногим, надели их властью, и они раздавят волю большинства.

Эта мысль пробудила в Соухоуноу гнев. Хоть он не родился на Освобождении, не боролся против тиранических техногильдий Киавара, он тем не менее всем сердцем принимал аксиомы и философию Коракса. Если цель Легионес Астартес заключалась не в том, чтобы нести галактике свободу, если война и резня невообразимых масштабов не имела иной задачи, кроме простого доминирования, тогда все, ради чего он сражался, было бессмысленным.

— На самом деле не требуется даже один легионер. Нужен просто мужчина или женщина, не более того. Первый, кто рискнет всем во имя идеала. Они отдадут свои жизни, свое будущее ради намерения, в надежде стать примером. А затем приходят те, кто еще храбрее. Человек, решивший встать подле них. Один мужчина или женщина — лишь личность, сражающаяся ради себя. Но двое — уже цель.

— Значит, это делает меня храбрее тебя? — с ухмылкой заметил Файалло. — Если ты был первым, а быть вторым значит проявить еще большую храбрость.