Лорды Белого замка

Охота возобновилась. Охотники погнали добычу по пестрой лесной тени. Трубил рог, возвещая их вторжение в самые глубокие и сокровенные участки леса.

Раньше Фульк любил опьянение погони, ему нравилось чувствовать под собой могучего коня, петлять между деревьями и продираться сквозь поросший шиповником подлесок. Но сейчас, когда они гнали по лесу свою жертву, изящного оленя с ветвистыми рогами, Фульк вдруг почувствовал к нему сострадание. Сердце его отказывалось петь ликующий гимн. И в самом деле: что за радость преследовать и убивать живое существо?

Погостив у новобрачных недельку, Фульк и Мод отправились обратно в Уиттингтон и по приглашению графа прервали путешествие, чтобы нанести визит в Честер. Ранульф все еще не терял надежды убедить Фицуорина примириться с Иоанном.

– Пусть признает за мной законные права на Уиттингтон, и я тут же принесу ему оммаж, – с мрачным упрямством, как повторяют уже много раз говоренное, ответил Фульк. – Но не раньше.

Мод наслаждалась пребыванием в Честере. Предыдущая неделя стала для нее пыткой, которую бедняжка хотела поскорее забыть. Она была рада, что присутствовала на бракосочетании отца, но испытывала облегчение: слава Богу, что тяжкие обязанности исполнены. Джулиана вольна выискивать в характере ле Вавасура хорошие черты, но Мод была не в силах забыть прошлое, а потому не могла относиться к отцу с теплотой или сочувствием. Хотя ее, признаться, удивило, как он моментально смягчается в присутствии Джулианы.

Фульк порядком развеселился, когда Мод рассказала ему о любопытном сравнении, которое придумала ее мачеха: дескать, брак может походить на пару старых башмаков, разношенных и удобных.

– Я бы такие носить не стал, – хмыкнул муж, когда в первую ночь, проведенную под крышей просторного замка Честера, они лежали в постели. – Наверняка в носке окажется камешек.

Снаружи валил густой снег, но им было тепло от жара собственных тел и от покрывал на меху.

– Ты лучше будешь играть с огнем? – Мод откинула волосы и приподнялась на локтях, чтобы посмотреть на Фулька. Тусклое сияние ночной свечи оттеняло ложбинку между ее грудей.

– Что? – не понял он.

– Джулиана еще сказала, что некоторые браки пылают, словно костер, но, по ее мнению, старые башмаки лучше.

– Как можно сравнивать, – ухмыльнулся Фульк, любуясь женой.

К утру снега навалило по пояс, так что отъезд пришлось на некоторое время отложить. Фульк с Мод затеяли битву снежками, и при этом так самозабвенно резвились, что постепенно к ним присоединилась половина обитателей замка. А потом в зале играли в мельницу, кошки-мышки, жмурки и угадайку. Все веселились, как дети, пользуясь редкой возможностью, чудесным подарком судьбы: сколько можно балансировать на лезвии ножа – наконец-то им выпала передышка.

Фульк решил сводить Мод в город, где лотки и прилавки торговцев буквально ломились от товаров. Она безропотно мерзла, ожидая, пока муж восхищается мечами и шлемами, шпорами и упряжью, а он прятал ладони под мышки и терпеливо выписывал дыханием облачка, стараясь, чтобы глаза не принимали остекленевшее выражение, пока жена выбирала ленты для волос и всякие женские безделушки.

На следующее утро после их вылазки в город все начало таять. А Мод внезапно опять затошнило, едва только она встала.

Фульк внимательно наблюдал, как она, бледная, с усталыми глазами, пошатываясь, возвращается из уборной. Теперь он уже знал все признаки, и его переполнила тревога, смешанная с радостью. Он беспокоился о самочувствии Мод, но его переполняли гордость от ощущения своей мужской состоятельности и надежда, что на этот раз в Уиттингтоне может появиться мальчик.

Мод поморщилась.

– Переела вчера фруктов в меду, на том прилавке со сладостями, – сказала она, забираясь обратно под одеяло и закрывая глаза.

– Врунишка! – весело возразил Фульк и провел рукой по изгибу ее живота. – Ну и когда у нас родится еще одно дитя?

Она пожала плечами:

– Скорее всего, зачато оно было в гостях, так что осенью, наверное. – В ее голосе появилась нотка огорчения. – Если родится мальчик, отец, конечно, поставит себе в заслугу, что наконец-то заставил меня выполнить свой долг, а если девочка – снова я буду виновата.

– Если только твой папаша откроет рот, – проворчал Фульк, – клянусь, я вырежу ему язык и прилеплю к своему точильному камню! Заслуга или вина тут моя. И я в полной мере несу всю ответственность.

Тут он не выдержал и улыбнулся. Мод открыла глаза и сказала:

– Ловлю тебя на слове.

Они на секунду нежно соприкоснулись губами, и Мод отодвинулась.

– Раз ты признаешь свою вину, найди-ка Барбетту, и пусть принесет сухие лепешки и мед, а то я так до самой вечерни буду валяться в постели.

Клеменс, жена графа Ранульфа, оказалась приятной собеседницей. Они с Мод много часов проболтали в женских покоях, сидя за вышивкой и ткацким станком, пока мужчины развлекались на свой лад: то ездили смотреть лошадей и скот, то охотились с соколами или гончими.