Лорды Белого замка

Теобальд разглядывал брата с изумлением, которое граничило с отвращением. Пусть Хьюберт и станет завтра епископом, но до благочестия ему очень далеко. Все вокруг прекрасно знали, что его старший брат отличается деловой хваткой и прекрасно разбирается в финансовых вопросах. Вроде бы похвальные качества, однако насколько подобное приличествует священнослужителю?

– Но Мод всего лишь двенадцать лет, – повторил Теобальд.

Хьюберт пожал плечами:

– Думай лучше о деньгах, братец! Не пойму, что тебя смущает? К тому времени, когда дочери барона исполнится, скажем, четырнадцать или пятнадцать и она станет способна плодить наследников, ты ведь еще тоже не впадешь в старческую слабость, верно?

Тут уж Теобальд не выдержал и, рубанув рукой воздух, резко ответил:

– Убирайся-ка ты лучше от греха подальше, пока я тебя не вышвырнул! – В глубине души он понимал, что Хьюберт печется об интересах семьи, что в словах его есть резон, и от этого Теобальду было не по себе.

– Я и сам как раз собирался уходить. – Хьюберт поднялся и легкой, несмотря на его внушительные габариты, походкой направился к выходу. – А ты все-таки подумай, Тео. Это прекрасная партия, да к тому же, если ты в ближайшее время не задумаешься о свадьбе, то, боюсь, не женишься уже никогда. Наверное, из нас двоих священником должен был быть ты.

– Полагаю, я для этого не достаточно алчный, – проворчал Теобальд.

Осуждающе покачав головой, но при этом мило улыбнувшись, Хьюберт откланялся.

Теобальд хмуро разглядывал полог шатра. А ведь и впрямь заманчиво получить в приданое земли ле Вавасура, которые граничат с его северными владениями. Но нужна ли ему невеста двенадцати лет? Даже пятнадцать – и то слишком мало! Фульку было пятнадцать, когда тот в качестве оруженосца отправился с ним в Ирландию. Лорд Уолтер попытался представить себе девушку такого возраста и поморщился: нет, это будет просто вопиющим бесстыдством! Теобальд вскочил с походной табуретки и бросился на свою узкую холостяцкую кровать, простыни на которой были застелены безупречно ровно, как на тюфяке в монастырской келье.

Глава 8

Золотой шелк сюрко, красовавшегося на Фульке, не шел ни в какое сравнение с одеяниями, в которые облачились для коронации епископы и видные вельможи. От ярких оттенков алой и синей материи, отделанной драгоценными камнями и вышивкой, пол аббатства сиял, как оживший витраж. Мантию архиепископа Болдуина усеивало такое количество мелких жемчужин, что удивительно было, как он еще мог идти.

Принц Иоанн был царственно великолепен в одежде из шерсти цвета полуночного неба. Небольшие драгоценные камни украшали вырез и рукава платья, а отороченный собольим мехом плащ был застегнут огромной изящной фибулой, выкованной из золота. Однако, как ни хорош был Иоанн, все взгляды, естественно, устремлялись на Ричарда. Хоть тот и был облачен в котту из грубой шерсти, все безошибочно понимали, что именно он король, и никто иной. Отсутствие украшений лишь подчеркивало его атлетическое телосложение и суровую, мужественную красоту.

С великими почестями слуги сняли с Ричарда котту, сапоги и шоссы, и он остался стоять в рубашке и коротких штанах-брэ. Шнуровку на рубашке распустили, и монаршья грудь была обнажена, являя присутствующим буйную поросль рыжих курчавых волос. Архиепископ Болдуин помазал голову, грудь и руки Ричарда священным елеем, выражая тем самым Божье соизволение на вступление его в королевский сан.

От торжественности момента, от тишины, царившей под огромным сводом церкви Короля Эдуарда, Фульк испытывал благоговейный трепет. По выражению лиц стоящих вокруг него людей он видел, что и они тоже разделяют его чувства.

После помазания Ричарда облачили в королевские одежды. Шерстяную котту сменила мантия из пурпурного шелка, а вместо пары простых шосс явилась другая, расшитая крохотными золотыми леопардами.

Ричард приблизился к алтарю и, подняв корону обеими руками, вручил ее архиепископу. Фульк обменялся взглядами с отцом. Тот насмешливо поднял бровь, видя, как Ричард сам забирает корону, вместо того чтобы ждать соизволения Болдуина. Что бы ни подумал про себя архиепископ, он сохранял невозмутимое достоинство. Болдуин спокойно принял в руки монарший венец и возложил его на чело Ричарда, тем самым утвердив нового короля в священном сане правителя Англии.

После коронации последовал роскошный пир: недаром Марджори и остальные кухарки последние три дня трудились словно каторжные. Как и до этого на церемонии в аббатстве, женщин на пиру не было, даже в качестве прислуги. Жены и дочери мужчин, присутствовавших на коронации, во главе с королевой Алиенорой собрались на свое отдельное празднество в зале Руфуса.