Loren Bleykli

мама Шарлотты может заняться чем-то еще, кроме как ежесекундно раздавать приказы команде

флористов и прикапываться к каждой мелочи в банкетном зале.

– У нее очень напряженный рабочий график, – говорит Шарлотта.

– Ой. Она работает? – Походу, женщина в полном замешательстве. – А кем?

– Она хирург в больнице в Нью-Хейвене.

У миссис Оффермана лезут брови на лоб, а глаза становятся размером с блюдца.

– Как интересно. А твой отец?

– Он медбрат, – сухо говорит Шарлотта, и я едва сдерживаю смех, но вовремя поджимаю

губы.

– Правда? Я думала, он тоже врач? – с искренним удивлением говорит моя мама, потому

что Шарлотта сейчас нагло брешет. Это убивает меня, целиком и полностью, но я каким-то

чудом сдерживаю смех.

Шарлотта хлопает себя по лбу.

– Виновата. Он начал как медбрат, но благодаря поддержке мамы отучился и тоже стал

доктором.

На этот раз она говорит всю правду, и выражение лица миссис Офферман бесценно. Такое

чувство, будто она никогда не слышала о санитарах и тем более о тех, кто по настоянию жены

становятся врачами. При этом мистер Офферман потрясен еще больше жены.

Повисает неловкое молчание. Разговоры за столом на мгновение затихают. Тишину

нарушает лишь звон бокалов и скрежет вилок о фарфоровую посуду.

– За счастливую пару, – говорит мой отец тост, стараясь спасти присутствующих от

ненужных дебатов о распределении ролей мужчины и женщины.

– Точно! Точно! Кто не любит свадьбы? Ведь это наше излюбленное занятие, не так ли? –

говорит мистер Офферман, подмигивая моему отцу, как бы говоря: «Мы пьем за то, что

приумножает наш капитал».

Его дочери поднимают бокалы с газировкой, а я с вином и в первую очередь чокаюсь с

Шарлоттой. Из-под стола слышен слабый шум, похожий на легкий стук. Шарлотта смотрит на

меня с усмешкой и очень интимным выражением, словно мы только что разделили один

маленький грязный секрет. В следующею секунду я понимаю, о чем речь. Нет сомнений, кто к

кому прикасается. Это ее пальчики скользят по моей обуви. Щиколотке. Голени. Еще выше. Она

сводит меня с ума. Настоящее безумие - то, как охренительно здорово чувствовать шаловливые

пальчики ног Шарлотты на моей ноге.

И под «здорово» я имею в виду желание взять ее за руку, затащить в ванную комнату,

прижать к стене и задрать юбку. Узнать, какие на ней сегодня трусики и влажные ли они от

возбуждения.

Но есть одна проблема. Этому не бывать.

Вероятно, всему виной вино.

– Надо завтра сходить в Музей современного искусства, – говорит миссис Офферман моей

маме. – Эмили планирует на следующий год в колледже изучать историю искусств. – Ее

старшая дочь поднимает бровь, явно не согласная с этим заявлением. – А ты можешь

посмотреть на сад, Кейт.

– Отличная идея, – как всегда дипломатично соглашается моя мать.

Миссис Офферман смотрит на Шарлотту:

– Не хочешь к нам присоединиться?

– Непременно. – Шарлотта сжимает мою руку. – Мы придем вдвоем.

– Сгораю от нетерпения, – говорю я, потому что любой другой ответ может стать

причиной моего расчленения.

Я допиваю свой бокал вина, а тем временем тема разговора меняется, как и положение

ноги Шарлотты, на которую возвращается туфелька. За что я весьма благодарен. Если я так

возбуждаюсь от ее поглаживания ножкой, то мне, походу, нужно удостовериться, не впадаю ли я

назад в подростковый возраст.

После десерта и кофе я отвожу сестру от стола на приличное расстояние для разговора.

– Харпер, серьезно. Ты должна быть на моей стороне. А вместо этого чуть не сдала меня с

потрохами.

– О, я тебя умоляю. Даже не думала об этом. Я просто прикалывалась. Ты знаешь, я тебя

всегда прикрою, – заявляет она с таким видом, будто я сбрендил, если считаю иначе. Но безумие

на этой недели уже входит в порядок вещей.

– Знаю. И прошу сыграть за мою команду, а не за противников, – говорю я с легким

отчаяньем в голосе.

Кого я пытаюсь обдурить? Легкое? Как же! Оно до офигения полное.

Она смеется.

– Ты становишься жалким, когда в чем-то нуждаешься. Где Спенсер, который подвешивал

меня в восьмилетнем возрасте над перилами?

Я изображаю на лице полнейший шок.

– Мне казалось, тебе тогда было шесть?

– Еще хуже. – Она притягивает меня в объятия. – Все нормально. Я тебя не выдам. Но я

надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Не переживай. Знаю.

– Хорошо, если так. И будь осторожен. – Она поворачивается и с угрожающим шепотом

хватает мою рубашку. – Но когда ты будешь меньше всего этого ожидать, я тебе отомщу за

Санту. – Захват усиливается, и голос становится еще тише: – Смотри в оба. Эмили поедает тебя

глазками. Походу, она уже на крючке.

Я кошусь в сторону стола. Эмили встает, не отрывая глаз от телефона в руке.

– Ошибаешься, – говорю я, отстраняясь, – она просто пялится в телефон и переписывается

с друзьями.

Но оказывается, сестра права. Эмили сейчас не сводит с меня глаз. Наши взгляды

встречаются, и она облизывает губы.

Харпер со смехом изображает кошку, выпускающую на волю коготки.

– Мяу. Попахивает кошачьими боями.