Лоренцо

Знакомая мелодия фортепиано разносится по коридору, пока я приближаюсь к библиотеке, она становится все громче по мере приближения. Песня исполняется так красиво и завораживающе, что волосы на затылке встают дыбом. Только когда я стою снаружи комнаты, я понимаю, что это не запись. Кто-то на самом деле играет на пианино.

Лоренцо? Я прижимаюсь лбом к двери и слушаю, как мягкая мелодия становится громче и настойчивее, чем дольше он играет. Слезы текут по моему лицу, когда боль в нотах, сыгранных так идеально, омывает меня.

Рыдание застревает у меня в горле, и я не могу удержаться и открываю дверь. Поглощенный мелодией, он не слышит, как я вхожу. Его пальцы легко скользят по клавишам. Такой талант. Где он научился играть так красиво? Я смотрю на него, завороженно, чувствуя себя вуайеристом, вторгающимся в этот личный момент, но я не могу оторвать глаз. Его голова низко наклонена, поэтому я не могу видеть его лица, но я чувствую боль в каждом ударе по клавише.

Я вытираю слезу со щеки, и это движение, должно быть, предупреждает его о моем присутствии, потому что он прекращает играть и поворачивается ко мне.

Я подхожу к нему, заламывая руки. «Мне так жаль. Я не хотела тебя беспокоить, но Данте попросил меня разобрать книги и вещи твоей мамы. А потом я услышала, как ты играешь, и это было так красиво и…»

«Все в порядке», — ворчит он, пренебрежительно махнув рукой и закрывая крышку пианино.

«Ты играл великолепно».

Он не отвечает. Вместо этого он смотрит на меня так яростно, что мне кажется, я сейчас вспыхну.

«Играть Чайковского действительно трудно. Я пробовала», — добавляю я со слабым смешком.

Его глаза сужаются. «Знаешь эту мелодию?»

«"Полет лебедей"? Конечно. Это из самого известного балета».

Глядя вниз, он проводит рукой по бороде. «Это было любимое произведение Ани».

Я набираюсь смелости подойти поближе. «Где ты научился так играть?»

«Меня научила мама».

«Должно быть, она была хорошим учителем».

На его губах мелькает легкая улыбка. «Да».

«Тебе не обязательно останавливаться из-за меня. Я могу вернуться позже, или ты можешь играть, пока я работаю. Ты действительно играешь исключительно хорошо. Это было очень», — рыдание застревает у меня в горле, и я быстро его проглатываю, — «трогательно».

Он качает головой. «Я не играю ни для кого другого».

«Ты играл для нее? Для Ани?»

Он смотрит мимо меня, его кадык подпрыгивает, когда он с трудом сглатывает. Наконец, он кивает. Она была счастливицей, что у нее была любовь такого мужчины, как он. Я бы это озвучила, но он бы не воспринял нормально, если бы я назвала его покойную жену счастливицей, поэтому я остаюсь нехарактерно молчаливой.

Он резко встает. «Я оставлю тебя заниматься своими делами».

Я застыла на месте, уставившись на него, и почувствовала, как что-то дернуло меня за сердечные струны. Это моя вина, что он перестал играть, и теперь он уходит, и я отчаянно хочу попросить его остаться. Я уверена, что любимая песня его жены приносит ему утешение, а сейчас он выглядит таким грустным и одиноким. Но я также хочу, чтобы он остался, потому что я чувствую что-то в его присутствии, что-то, чего я не чувствовала так долго, что даже не знаю, как это описать. Безопасность? Покой?

Покачав головой, я прочищаю горло, осознавая, что смотрю на него как на идиота. «Я-я буду работать здесь следующие несколько недель, я полагаю, зависит от того, сколько всего нужно будет разобрать и организовать. Так что, если тебе захочется побыть здесь одному, я могу работать, когда тебя нет или…» Сжав губы, я прекращаю лепетать.

Он хмурится. «Или?»

Я прикусываю губу. «Или, гм. Мне нравится компания, когда я работаю, так что не думай, что ты не можешь быть здесь только потому, что я тут работаю». Боже! Зачем я это сказала? Это его дом. Конечно, он знает, что может быть здесь, когда захочет. Идиотка!

Его хмурый взгляд становится еще глубже, и я чувствую себя еще более глупо, чем несколько секунд назад. Не говоря больше ни слова, он выходит из комнаты, оставляя меня выдыхать затаенное дыхание.

Ну, это было неловко.

Я окидываю взглядом комнату, разглядывая огромную кучу коробок в углу. Сняв обувь, я сгибаю пальцы ног на теплом деревянном полу под ногами. Я была так сосредоточена на Лоренцо, что даже не заметила невероятную обстановку в комнате, когда вошла сюда. Я знаю, что пошутила о замке Чудовища, но эта библиотека действительно похожа на что-то из сказки. Три стены заставлены полками от пола до потолка, большинство из которых забиты книгами. На каждой стене есть лестница — та, что на колесиках и прикреплена к книжным шкафам. Я провожу пальцами по корешкам, проходя мимо, отмечая редкие первые издания и энциклопедии в кожаных переплетах. Это чудесно. Я могла бы провести здесь всю жизнь и не заскучать. Шагнув дальше в комнату, я моргаю от солнечного света, заполняющего пространство благодаря огромным окнам от пола до потолка.