Лоринг

Когда-то, еще по молодости и глупости, ваш покорный слуга повел себя как настоящий говнюк и решил осчастливить страшненькую спасительницу. Опьяненный тем, что снова мог ходить, и сломанная нога не болела, я потянулся к ней, полагая, что уж такая неизбалованная мужским вниманием девица будет на седьмом небе от блаженства, но она осадила меня и мягко выставила прочь. С тех пор я неоднократно обращался к Гленне, но ей хватило великодушия забыть о том унизительном порыве, а мне было проще не вспоминать о собственной тупости.

— Быстро ты очнулся, — произнесла она, поворачиваясь ко мне одной частью лица со здоровым глазом. — Раньше вечера не ждала.

— А сейчас что? — говорить было тяжело.

— Утро.

Она закончила с картошкой, поднялась и принесла мне воды. Я жадно пил, пока не осушил стакан.

Гленна убрала простынку и осмотрела моё голое тело. Напрягая шею, я и сам отважился взглянуть. Черт, здорово она меня раскроила в этот раз, а уж подонки Маркиза постарались на славу. Моя грудная клетка представляла собой черный синяк с лиловыми прожилками на животе, к прежним рубцам добавилась свежезаштопанная дырка. Ноги были забинтованы от щиколоток почти до бедра.

Я застонал сквозь зубы, когда Гленна надавила на свежий шрам. Из-под швов показалась мутная жидкость с кровавыми вкраплениями.

— Еще гноится, — нахмурилась она и принялась обрабатывать рану настойкой пиона.

Когда экзекуция закончилась, она снова укрыла меня.

— Слушай, Гленна, — я проводил ее взглядом к жаровне, где в котелке булькала вода. По комнате расползался запах вареной картошки. — Только я без гроша.

— Самый юркий воришка трех городов, и вдруг нищий? — удивленно спросила она. — Как же такое случилось?

Я не знал, стоит ли ей рассказывать о егерях. Никто не любит сыщиков, но Гленна — особенная. Она никого не осуждает. Наверное, у нее не хватает каких-то клёпок в светлой голове. Она полоумная или святая — кто знает? И все же я не хотел ей говорить.

— Да так, некоторые разногласия. Послушай, меня могут искать. Если что…

— Ты опоздал, — спокойно произнесла она, помешивая половником своё варево.

Мне словно дали под дых.

— Кто? Когда?

— Ты здесь уже три дня, — Гленна повернулась ко мне, и я снова испытал неприятные ощущения от вида незрячего глаза. Будто и впрямь ему были доступны какие-то иные миры и мои мысли, например. — Приходили незнакомцы. Думаю, из Отстойника. Спрашивали о воре.

Я облизал пересохшие губы.

— И что?

Девушка хмыкнула и покачала головой.

— Что ты им сказала? — в нетерпении я повысил голос, хоть знал, что не имею права.

— А что, по-твоему, я должна была сказать? — она смотрела на меня с таким осуждением, что я испытал стыд. Если бы Гленна сдала меня, разве произошел бы этот разговор? Меня бы уже выпотрошили.

Сожалея о несдержанности, я захотел как-то сгладить вину, и произнес:

— Я не хотел доставлять неприятностей. Надеюсь, они не тронут тебя.

— Меня? — она тихо рассмеялась. — Тогда их самих не соберут по частям. Ты же знаешь: у нас люди рабочие, шутить не любят.

Это правда, в Карьере ребята суровые. Не бандиты, но если понадобится — убьют и глазом не моргнут. А за каждого лекаря своего они горой.

Гленна снова смотрела на меня, будто выискивала какую-то еще болячку, а потом отвернулась.

— Да уж, — я тяжело упал на подушку. Ото всех этих волнений накатила слабость, прошиб пот, и невероятно хотелось спать. — Мне бы на ноги встать, а там найду, как тебя отблагодарить. В долгу не останусь.

— Вот как? — Гленна подвигала угли кочергой. — И сколько же авардов стоит твоя жизнь, Арчи? Во сколько украденных колец ты оценишь мои ночи без сна у твоей кровати?

Меня встревожил ее тон. Возможно, я что-то упустил за время отключки. Изменились цены? Карьер стал престижным районом? У Гленны появилось богатое приданое?

— Отдам всё, честь по чести, — заверил я.

Девушка повернулась ко мне. В бликах от углей она не казалась такой уж дурнушкой, изъяны скрадывались тенями.

— От того и твои беды, Арчи. Ты всё меряешь одной мерой. Тебя все знают, с тобой, наверное, очень весело бывает. Но зализывать раны ты прибегаешь сюда, ко мне. Потому что больше никому в Асилуме ты не нужен. И не только в Асилуме. Ты чужак повсюду, это чувствуется. Словно нет корней, понимаешь?

— Корни нужны деревьям, а я вольный человек.

— Не путай волю и одиночество. Когда я помогала, то знала, что твои карманы пусты. И когда за тобой пришли, понимала, что они могут убить меня, не подумав о последствиях. Думаешь, мне тогда были важны деньги?

Я не слишком понимал, в чем она меня упрекает. То есть видно, что девушка обижена, только чем? Каждый выполняет свою работу и получает награду. На том стоит этот гнилой мир.

— Ты отказываешься от денег? — уточнил я.

Она снова отвернулась к котелку:

— Нет, конечно. Я потратила на тебя лекарства, мне нужно пополнить запасы.