Лорс рисует афишу

Лорс обозлился: без него прислали нового работника. Яшка подбирал! «Значит, такого же, как я! — всполошился он. — Это уже перебор — двое таких в одном клубе!»

Лорс кинулся было из кабинета на сцену, чтобы понаблюдать, что вытворяет новичок в зале. Но поспешно отступил, потому что занавес был распахнут настежь. В центре сцены, на виду у всего зала, сидел, важно откинувшись на спинку кресла и заложив ногу за ногу, какой-то малый с короткой, крепкой шеей, стриженный под «бокс». Кажется, этого неказистого малого Лорс видывал на танцах.

Стриженый держался весело и свободно, будто родился и вырос на этой сцене. Изредка он шутливо, но веско грозил кулаком в зал.

Как только кончился танец, стриженый, не шевельнув корпусом, вытянул далеко вперед руку и слегка пошевелил пальцем, подзывая Петю. Тот подбежал так же охотно, как загипнотизированный кролик к удаву. Стриженый начал строго объяснять ему что-то, делая быстрое движение, будто растягивая мехи: вероятно, требовал экспрессии. Лорс видел, как задышал, завсхлипывал Петя, оправдываясь. Стриженый начал с хитрой улыбкой водить у него перед носом пальцем вправо-влево, что, видимо, означало: «Номер не пройдет, меня не проведешь».

Лорс спустился в кабинет, чтобы послать за самозванцем. Но туда уже вбежал Петя:

— Чего он от меня хочет? За весь вечер только один раз курить выпустил.

— Иди курить. А его пришли ко мне.

Стриженый вошел, поздоровался по-чеченски и стал перед Лорсом, заложив руки за спину.

— Ты кто такой?

— Мое имя Вадуд.

— Ну и что из этого?

— Я шофер, но теперь я инструктор. Конечно, если вы не против.

Лорс приехал из колхоза голодный, уставший. Выдержать долго такую беседу он не мог.

— Кто тебя прислал? Почему ты здесь командуешь? Давай направление! — заорал он.

— Я сам пришел, — заторопился Вадуд, покраснев. — Вам нужен инструктор? Пожалуйста! Я согласен. Я шофер в райпекарне, люблю машину, много зарабатываю. Но еще больше я люблю культуру. Потому что она нужна теперь людям больше, чем хлеб! Ничего не умею делать, но буду работать день-ночь, чтобы Дом культуры был для народа настоящий! С вами я решил работать, а пекарню — бросить. Потому что вы есть правильный человек.

— Кто же тебе это сообщил?

— Я сам сообщил. Я ненавидел ходить в этот сарай. Я пять раз потихоньку обрывал цепь на бачке с водой, потому что не терплю, когда кружка прикована. Теперь стал немножко другой порядок. Вот за это вы правильный человек. Мне можно идти?

— Подожди-подожди…

— Танцы остановились — слышите? Без меня там нет порядка. Когда я буду свободный, тогда поговорим про разные случаи.

«Вот так, без направления свыше и без анкеты, появился у меня Вадуд, — писал Лорс ночью Эле. — Даже не дождавшись моего согласия, он пошел в зал наводить порядок. В отличие от своего предшественника, который прятался за кулисами, хныкал от тоски и безделья. Понимаешь, Эля, я не хотел бы быть таким, как мой приятель Керим, у которого все слишком ясно. Я не хотел бы быть и таким, как этот симпатичный Вадуд, для которого все слишком просто. Я не хотел бы также быть человеком, у которого понемножку и того и другого. А каким же надо быть?»

«Вас освежить?»

Лорс перелистывал свои блокноты, исписанные в колхозе «Восход», и вспоминал эту поездку.

Гораздо интереснее, чем колхозный клубик, оказалось знакомство с бригадиром.

Это был самый простой крестьянин из той, старой гвардии, которая вела хозяйство с мужицкой мудростью и расчетом. Маленький, сухой, с цепкими глазами, внимательно глядевшими на мир из-под соломенной шляпы, Иван Матвеевич часто произносил слово «культура»: «Крестьянин, побратавшийся с культурой… Культура-то нас и подняла, на ноги поставила!»

Лорс почему-то сразу почувствовал себя с этим старичком просто и сказал начистоту:

— Иван Матвеевич! Видел же я эту культуру у вас в клубе…

— Да я не о той, не о клубной! — махнул сухой ручкой бригадир. — Та у нас хромает, потому что толкового специалиста никак в клуб не заманим. Я о культуре производственной, хотя ее тоже, конечно, без клуба не поднимешь… Хочешь прокатиться? Меня хозяйство ждет.

Он повез Лорса на высокой двуколке — «бедарке». Проезжая по полям, Иван Матвеевич горячо рассказывал о сортах пшеницы «Безостая», «Мироновская», «Аврора», о каких-то применяемых в бригаде почвенных картах, гербицидах… Лорс мало что понял, но он видел, какие удивительно аккуратные здесь поля. Борозды — как по ниточке. Изумрудная зелень озимых — без соринки.

На полевых станах — домики с белоснежными постелями, душ и обязательно шкаф с книгами.

На молочной ферме доили вручную, зато Лорс не увидел ни одной заржавленной автопоилки; легко катились подвесные вагонетки с ароматным силосом, действовал уборочный транспортер. И было здесь почище, чем у Лорса в Доме культуры.

— А это потому, что я запрещаю дояркам ходить в черных халатах, — сказал бригадир. — Только в белых! Словно каждую минуту оператора с телевидения ждем. Наденет доярка черный халат — она и на себе-то грязи не замечает, не то что на корове.