Лось 3

Сомов был родом из-под Ржева, хоронить его собрались там же. Знакомый аэродром поприветствовал очередным «жим-жим» в очке, но я себя успокоил — не на окно еду! Обычная — не совсем, конечно! — гражданская церемония, не предполагающая участия всадников. Вот только самолеты опять приземлялись один за другим, привозя в небольшой город персону за персоной, заставив нас добрый час кружить в воздухе в ожидании окна. На узкой дороге наш грузовик опять постоянно тормозили, проверяя документы. Надоело! Кто бы знал, каких усилий мне стоило его заказать! В итоге пришлось даже отвлекать от скорбных дел Свету, потому что только до нее удалось дозвониться! Точнее даже не до нее, а до Красновой, но это почти одно и то же.

Холодный фургон двигался рывками.

Коварный Макс, вымоливший у Ван-Димыча место сопровождающего от бюро в надежде повидаться с невестой хотя бы и по такому поводу, в полете расчехлил флягу. С Жоппером они, видимо, братья по разуму, потому что рыбожоп тоже захватил за помин души почившего императора — несмотря на мою нелюбовь, князь Сомов пользовался в полку нешуточным уважением. И даже Игла достал заныканное спиртное, после чего все дружно посмотрели на меня. Что ж, не можешь предотвратить, так возглавь! Два пузыря «Столичной», извлеченные из-под полы, были понимающе встречены собравшимся в салоне коллективом. Даже суммарно для искровых мы все еще не вышли за пределы разумного, да еще под обильную закусь причитающегося нам сухпая, но есть у меня особенность — плохо переношу поездки после выпивки — укачивает. А тут еще постоянные «стоп — поехали»!

Пока ехали за городом еще как-то держался, а, едва показались пригороды, спрыгнул с подножки:

— Пройдусь!

Только успел порадоваться, что не пришлось «травить Ихтиандра» на глазах у подчиненных, как из машин повыпрыгивала свита, увязавшаяся следом. Но на воздухе полегчало и шансы опозориться вроде бы уменьшились. Постоянно сплевывая, брел по улице среди старых домов и облетевших деревьев.

— Лось?!.

— Рустам?!

— Привет! Слушай, так ты и есть — Лосяцкий?!

— Ну, как бы, да. Я вообще-то, свою фамилию никогда не скрывал…

— Да, понятно, что не скрывал, просто мы с парнями забились год назад — ты или не ты?!

— Я.

— Миха, прекрати меня сбивать. Нет, ты вправду — тот самый Лосяцкий?!

— Рустам, тебе паспорт показать?!

— Круть!!! Я знаком с Лосяцким!!! Вот бы Володька удивился!

Подоспевшая охрана деликатно оттеснила парня от меня. Ни будь у меня так муторно в голове, я бы расспросил его — что он делает здесь, вдали от Питера? — но мутило конкретно.

— Распишись, а?

— Где? — вместо меня спросила у спортсмена Соня.

— Где?.. — он похлопал по карманам и вытащил свернутую бумажку, — Вот! Вот здесь!

— Это накладная, — не расписываться на чужом документе удерживала многолетняя, вбитая в подкорку привычка, которую не перебивал даже хмель, — Где?.. — зашарил руками в пространстве.

— Вот здесь! — протянула чистый листок Соня, — Пишите: с наилучшими пожеланиями… кому? — обратилась она к моему бывшему приятелю.

— Рустаму! Рустаму Северцову! — обрадованно заголосил он, забыв про зажатый в моей руке бланк, — Лучшему другу!!! Пусть обязательно напишет — лучшему другу!!!

Что там вывела моя замерзшая рука — неизвестно. Почерк у меня и в нормальных условиях оставлял желать лучшего.

— Держи!

— Лось! Спасибо!!! Лось! Я эту бумагу в нашем зале повешу! Лось!!!

— Молодой человек! До свидания! — оборвала его заверения Тоня, — Дайте пройти!

До назначенной гостиницы добрел на морально-волевых, а там упал на простыни и отрубился, благословляя трехдневные поочередные бдения возле гроба, моя очередь на которые наставала только завтра.

Наутро… наутро я сказал себе многое! Все намеченные встречи слились в утиль — остальные из нашей компании остались «огурцами», но они не имели выхода на тех личностей, на какие рассчитывал я. И соответственно, не могли показать нашу новую технику.

Блядство!!!

Десяткам, оттого, что они скатались на тысячи километров, конечно, ничего не случится. Обидно только, что и нам ничего не обломится от их катания — все возможные встречи я проспал. А теперь — утреннее дежурство рядом с окоченевшим телом, отпевание и путь на кладбище.

Блядство!!!

И некого винить — всё про себя я знал.

«Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!» — высокие голоса певчих раскаленными гвоздями впивались в мозг.

В соборе пахло ладаном и потом от набившихся людей. От меня, наверное, тоже.

От Жоппера точно воняло, поскольку он слишком волновался из-за собравшегося общества и выпавшей чести — нам, как последним подчиненным, доверили одно из полотнищ для выноса гроба на площадь перед церковью, где должно было состояться последнее прощание — реально, все прилегающие к собору улицы уже в шесть утра были забиты народом. Бывших соратников князюшки на службе присутствовало около десятка, но их возраст примерно соответствовал усопшему — около семидесяти-восьмидесяти. Отстоять отпевание — еще туда-сюда, но не таскать тяжести.

«Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!»

«Итицкая сила! Да, когда же они закончат?!!»