Лошадь. Биография нашего благородного спутника

Да, коням по большому счету здесь не место, подумала я, представляя себе зеленые пастбища Новой Англии и пышные луга возле вершин гор Прайор.

«Почему она здесь застряла?» – спросила я.

«Не знаю, – ответил Рэнсом. – Но причина должна быть. Мы просто не знаем ее».

К этому времени гроза, накатывавшая со Скалистых гор, принесла с собой прохладу. Посыпались дождевые капли величиной с мармеладную конфету.[34] Они превратились в градины, и мы помчались к грузовику, но Высокий Хвост так и не оторвалась от еды. И если конь из Фогельхерда представляет собой своего рода квинтэссенцию жеребца, то Высокий Хвост показалась мне воплощением лошади – победительницы в борьбе за выживание, умной и компетентной, устойчивой и надежной, готовой приспособиться ко всем обстоятельствам, с которыми столкнет ее жизнь.

* * *

Действительно, диких лошадей можно назвать специалистами в области приспособляемости, независимо от того, идет ли речь о выживаемости отдельного животного или о смене поколений в эволюционном плане. Им не страшны резкие перепады температуры, град, мороз, жара или снегопад. Кони способны жить буквально повсюду. Подкосить их не так-то просто.

Чтобы понять это, нужно лишь вообразить себе все множество свободных табунов лошадей, обитающих по всему миру. Никто не может в точности сказать, сколько диких лошадей населяет нашу планету или даже в скольких ее регионах обитают свободные табуны, так как кони нередко находят путь в такие уголки и закоулки природного мира, где редко можно встретить человека. Конские табуны можно обнаружить процветающими на высоте в 3000 метров над уровнем моря или на уединенных, продутых всеми ветрами островах Атлантики. Они могут наслаждаться жизнью в полях голубого кентуккийского мятлика, жить в пустынях, удовлетворяться песколюбкой или чиной.

Когда я начала заниматься вольными лошадьми, меня удивило их количество – оно измеряется миллионами. Достойно удивления и разнообразие экосистем, в которых лошади могут не просто жить, но и процветать. Только в малонаселенных областях Австралии может обитать целый миллион диких лошадей[35] – в условиях настолько суровых, что пастбище нашей знакомой по имени Высокий Хвост может показаться рядом с ними раем. Австралийские и новозеландские лошади, так называемые брамби, неприхотливы, возможно, даже более, чем Высокий Хвост. Среди лошадников бытует ошибочное мнение, будто бы лошадям в жару не по себе, однако это, естественно, не относится к обитателям пустошей Австралии, где температура может много дней подряд держаться выше 38 °С. В этом, безусловно, видна рука эволюции.

Недостаточно сильные, чтобы выжить в этих краях, лошади умирают молодыми, не оставив потомства. Только самые крепкие, независимые и умные способны пройти через это чистилище, выжить и дать начало новому поколению. (Уиспер, возможно, справился бы с этой задачей. Грей, скорее всего, нет. Хотя он мог бы пристроиться в компаньоны смышленому парню вроде Уиспера и таким образом сохранить себе жизнь.) Австралийские брамби отличаются от домашних лошадей в первую очередь ногами. Примерно за столетие жизни в австралийской глуши (в Австралии не было никаких лошадей до тех пор, пока в 1788 году вместе с партией ссыльных преступников на континент по морю не были привезены взрослый жеребец, четыре кобылы, молодой жеребчик и юная кобылка) их потомки приобрели чрезвычайно крепкие копыта, способные вынести постоянную ходьбу по, можно сказать, абразивным поверхностям. Один из австралийских ученых следовал за табуном, который два дня шел туда, где кобылы сумели досыта напиться воды, а потом еще два дня возвращался туда, где можно было пастись. В этом табуне исследователь заметил беглого домашнего коня – однако тот долго не продержался. Не имея сил поддерживать нужную скорость, он сильно страдал и умер. Иногда эволюция работает и таким путем. Конь этот, вероятно, имел много достоинств – кроме тех, которые необходимы для того, чтобы выжить в такой среде. После того как в середине XIX века Дарвин опубликовал свою теорию эволюции, многие сочли, будто весь смысл ее в том, что выживает сильнейший. Однако сам Дарвин мыслил куда более тонко. Если он и полагал, что «борьба за существование» подчас требует, как он выражался, «войны» между видами, то тем не менее понимал, что так же, как бедный домашний конь не мог выжить в мире брамби, животные, не приспособленные к каким-то конкретным условиям, просто не оставят потомства. В результате при наличии достаточного времени мир переменится. Таким образом, оказывается, что лошади наделены талантом приспособления к меняющемуся вокруг них миру. Существует еще несколько регионов, в которых лошади приспособились к жизни в чрезвычайно сухом климате. В Намибийской пустыне, расположенной на юге Африки (еще одно место, куда дикие кони были завезены людьми), живущие на воле лошади существовали в суровых условиях почти столетие. Исследователи полагают, что они могут происходить от армейских лошадей, использовавшихся в германской колонии.[36]