Лошадиная доза

До моссельпромовского пивоваренного завода, что до национализации звался пивоваренным, медоваренным и солодовым заводом купцов Корнева и Горшкова, Осипов со Стрельцовым дошли быстро, потому что дома по обе стороны улицы стояли трех-четырехэтажные, с зелеными фасадами и палисадами, а у маниака-убийцы по всему, что о нем было уже известно, дом был частный, с дворовыми постройками, конюшней и сараями. Конечно, милиционеры для очистки совести входили во все дворы, расспрашивали местных, не держит ли кто из квартирантов лошадь с коляской, но точного ответа не получили. Лишь один мужик, что вышел из заводских ворот, невесело буркнул, что частные дома находятся ниже по улице, за Троицкой церковью, и там-де жители не только лошадей держат, но также коров и коз. Дескать, в той стороне улицы городом и не пахнет (деревня одна!), зато запах навоза стоит такой плотный, что его за версту учуять можно.

Потопали дальше, миновали церковь Святой Живоначальной Троицы, выстроенной на некогда монастырских землях и дважды подвергшейся капитальной реконструкции. Булыжная мостовая то ли закончилась, то ли осталась погребенной под слоем грязи и земли, и, если бы не столбы с керосиновыми фонарями на маковке, дорога была бы похожа на натуральный проселок. А потом по четной стороне улицы появились и дома с огородами, как, очевидно, здесь было и полвека назад, и век, и поболее. Улица Шаболовка стала походить на городскую окраину или пригородную деревню, где десятилетиями ничего не меняется. Деревенский вид улицы портила лишь сетчатая высоченная Шуховская башня в Варваринском переулке, построенная совсем недавно для радиопередач.

Коля и Жора зашли в один двор, другой. Ничего. Ровным счетом. Ни малейшего намека на нужного им фигуранта-лошадника, жилистого, худощавого, сорока пяти лет от роду.

В первом дворе проживала старуха с внучкой-подростком, глухая, как тетерев на току, и лишь кивающая всякий раз, как только Осипов или Жора задавали ей вопрос. Внучка же явно отставала в умственном развитии, и, когда Жора задал ей вопрос, нет ли поблизости двора, где бы держали лошадь, девочка нисколько не сомневаясь, ответствовала:

— Лошадка, но-о-о, лошадка, тпру-у! — И громко зацокала языком. Очевидно, до закрытия Варваринского детского приюта, на землях которого началось строительство Шуховской башни, девочка жила в нем, но после упразднения пристанища была отдана на содержание бабушке. Куда подевались ее родители и на что они жили с глухой бабкой — оставалось лишь гадать.

Второй двор был полон белобрысых детей самого разного возраста. Имелся хлев, где стояла корова, которая, на мгновение перестав жевать, посмотрела на Осипова и Стрельцова безразличным взглядом, после чего снова задвигала челюстями.

Хозяина дома не оказалось.

— На службе он, — ответила на вопрос Осипова про своего мужа дородная женщина в цветастом переднике.

— А где он служит? — спросил Коля.

— Так это, в Торгово-промышленном товариществе нашего завода, — охотно ответила хозяйка. — Шаболовского, то есть пивного. Старший механик он. Всеми тамошними паровыми машинами заведует.

Последняя фраза была сказана женщиной с гордостью. Ведь заведовать всеми заводскими паровыми машинами, это вам, господа-товарищи, не по дворам рыскать…

В хозяйстве старшего механика были корова, две козы, куры и гуси. Лошади не имелось. Дома, несмотря на большое количество детей, был порядок и чистота. Ни пятен крови, ни припрятанного самогонного аппарата здесь не было и не могло быть. И Коля с Жорой направились дальше.

Следующий двор был заброшен. И, как это бывает с домами, в которых никто не живет, он покосился, обветшал и смотрел на Осипова и Стрельцова пустыми глазницами окон, поскольку рамы были выдраны вместе с петлями и унесены более рачительными гражданами, которые беспрестанно радели за собственное хозяйство.

А вот следующий дом за заброшенной усадьбой сразу привлек внимание обоих сотрудников управления уголовного розыска. Мужчина во дворе не просматривался, но недалеко от ворот стояла телега, хоть и старая, однако предполагающая наличие лошади. Кроме того, имелись следы от копыт, а в раскрытом сарае виднелось лошадиное стойло, правда, пустое. За сараем высилась центральная главка Троицкой церкви.

Когда Коля и Жора вошли во двор, их встретил худой угрюмый мальчишка годков двенадцати-тринадцати. Он уныло глянул на них, втянул голову в плечи и застыл.

— Взрослые есть? — поинтересовался Осипов.

Мальчишка молча повел головой в сторону дома.

Осипов и Стрельцов прошли к дому и только ступили на крыльцо, как входная дверь отворилась, и навстречу им вышла женщина в темном платье и темном выгоревшем платке. Взгляд у нее был такой же унылый и тусклый, как у мальчишки.

— Мы из милиции, — представился Николай. — Делаем обход дворов и домов на предмет наличия самогонных аппаратов. Вот ордер, — добавил он и развернул сложенную вчетверо бумажку.

Женщина, не посмотрев даже, что там на бумаге написано, безучастно кивнула и отошла в сторону, давая милиционерам пройти в дом.