Лоскутное одеяло

12 июля. Гостит у нас на Икше Юра Красовский, рассказал: когда умер Печковский*, в тот же вечер к нему на квартиру пришли хористы Мариинки и а капелла пели над ним отпевальную молитву из последнего акта "Пиковой дамы", отпевальную над Германном.

Григорий Рошаль снимал какую-то сцену с цыганами и все время говорил так: "Товарищи цыгане, пройдите вот сюда".

Или: "Товарищи цыгане, войдите в кадр отсюда".

Или: "Товарищи цыгане, быстрее, быстрее"...

В конце съемки один из них спросил: "Товарищ еврей, а завтра когда приходить?"

20 июля. В сумасшедшей книге Брижит Бардо "Инициалы ББ" прочел, что Роже Вадим, давно уже разойдясь с Брижит Бардо, однажды почувствовал, что с ней что-то неладно, и бросился к ней домой. Этим он буквально спас ее от самоубийства, она была в глубочайшей депрессии. А я, прочитав об этом, вспомнил аналогичный случай, о котором нигде не написано.

Когда закрыли Эйзенштейну "Бежин луг" (или не дали доснять "Вива, Мексика"?), он был в ужасном состоянии. И Пера Аташева вдруг позвонила Эдуарду Тиссэ, они поехали к нему и остановили его на пороге самоубийства. Если бы на час позже - все было бы кончено...

4 августа. Если я слышу по ТВ, что нельзя объять необъятное, то можно быть уверенным, что речь идет об экранизации "Мастера и Маргариты". Ни о чем другом.

Как безнравственно в передаче "Бродвей нашей юности" Алексея Габриловича говорит Андрей Зоркий - рассказывает, как он сбегал из ресторана, не расплатившись, то есть обкрадывая официанта. Может быть, Габрилович не успел его вырезать? Тогда нужно было купировать это сейчас. Иначе - где же стыд?

13 августа умерла Неля Гаджинская. Витя позвонил на Икшу, и я подошел к телефону... Это огромное горе.

У нее много лет был рак, и она активно боролась, работала дома и в больнице до последнего дня.

Отпевали и хоронили ее 15 августа.

22 августа. Вчера умер Юра Никулин. "Когда умирают люди, изменяются их портреты"... Для меня их портреты не изменяются, но, когда люди умирают, вспоминаются встречи с ними, часто даже мимолетные...

С Юрой мы были знакомы мельком, пару раз встречались у Рязанова или на Студии документальных фильмов - он снимался у режиссера Ильи Гутмана, с которым очень дружил. Илья снял о нем, если не ошибаюсь, 2-3 короткометражки, и я не понимаю, почему их никогда не показывают по телевидению. Там Юра молодой и "работает" номера, которые в последние годы уже не показывал. Я всегда заходил к нему за кулисы поблагодарить - я люблю цирк, и Никулин всегда производил на меня прекрасное впечатление. Были мы на "ты".

Когда же я прочел его книгу, то понял, что в довоенном детстве мы были соседями, жили через забор, я позвонил ему - и мы выяснили, что вместе играли в лапту на задворках ломбарда, который стоял между нашими двумя дворами. В лицо мы, конечно, друг друга не помнили, но что это были именно мы установили точно и долго радостно восклицали.

Однажды у Рязанова была вечеринка, я помогал его жене Зое подавать чай, она наливала, а я носил чашки из кухни. Жена Никулина, имя которой я тогда не знал, ибо было как-то суматошно и мы толком не познакомились, попросила меня: "Если можно, погорячее, пожалуйста". Я пришел на кухню и говорю Зое: "Жена клоуна любит погорячее". Зоя потом сказала это Никулину, он засмеялся, и когда мы года через три встретились в буфете цирковой гостиницы в Сочи, где я тоже остановился, то он, представляя мне жену, сказал: "Хотя вы же знакомы. Она по-прежнему "любит погорячее"".

Когда арестовали Параджанова, Лиля Юрьевна Брик обращалась ко всем, кто смог бы что-нибудь сделать для его освобождения или хотя бы облегчения участи. Она позвонила Никулину, он тут же откликнулся, и они договорились о встрече. Для меня явилось неожиданностью, что они были знакомы и звали друг друга без отчества: Юра, Лиля.

Я играл роль связного, заехал за ним на Бронную, и мы помчались в Переделкино на моем "Жигуленке". По дороге я сделал какое-то небольшое нарушение, раздался свисток, я полез за документами, но Юра сказал: "Сиди!" и вышел к инспектору ГАИ. Увидев Никулина, тот расплылся в улыбке, чуть ли не отдал ему честь, пожал руку и на вопрос: "Что случилось, шеф?" ответил: "Нет, нет, поезжайте", даже не поглядев в мою сторону. Юра поблагодарил его, а постовой еще долго смотрел нам вслед, улыбаясь.

В Переделкино они очень сердечно беседовали с Лилей Юрьевной и моим отцом относительно параджановских дел, прикидывали так и эдак. Юра сказал, что специально согласился на несколько выступлений в Киеве, чтобы на месте поговорить с украинским начальством. Мне помнится, что московские власти, к которым он обращался, ответили ему, что не могут вмешаться в дела другой республики(!), что-то в этом духе. Мы очень надеялись на его поездку, но, забегая вперед, скажу, что миссия Никулина не увенчалась успехом, его отфутболили, наврав наоборот, что украинские власти не могут вмешиваться в дела другой республики - то есть РСФСР. Вот такая была демократия.