Лоскутное одеяло, или Психотерапия в стиле дзэн

Андрей не крикнуть на мать не может (он это делал тысячу раз), он не может выйти из позиции притесняемого, где так удобно. Ну что ж, что всю жизнь приходится скучать. Зато известно - кто виноват, а это гораздо важнее.

А когда он захочет выйти… Иногда я думаю о тех резиновых фигурах директоров, которые, как все знают (“Почему-то в России никто не знает, отчего умер Пушкин”, а про это все знают), устанавливаются на японских фабриках. Очень унизительный способ подъема производительности труда, с одной стороны. С другой… Совместно с клиентом изготовить фигурки родителей (или обязать приходить с готовыми?) и дубасить. Даже мне сейчас это кажется слишком круто. Но надо полагать, эффект был бы потрясающим.

(То, что я тушуюсь перед этой идеей, только показывает, насколько я невротик, то есть путаю образ с реальностью. Бить не родителей! Бить по резине!)

Родители - самые незнакомые и малоизвестные существа. Кому они на фиг нужны, живые, если так властен, значим и всесилен их ОБРАЗ?

“В сорок лет в мою комнату вошла незнакомая женщина. И я узнал ее. Это была моя мама”.

ЗАМАНУХА (Д-7, стр. 24)

СОН ПРО ОБЩЕЕ ДЕЛО. (С-19, стр. 82)

К-34. Душа свободна

К-34.

ДУША СВОБОДНА. Ей нужно только одно: быть, и это ее единственное качество, и его невозможно у нее отнять. Она живет не во времени, она существует в вечности, и если это перевести на язык ограниченности и времени, то ей не фиг делать целую вечность. Как соглашается она играться во все эти игры? Она легкокрыла и ветрена, ей чудно, свободно, радостно. Ее не то чтобы втягивают - она может себе это позволить, войти в любой мрак и чушь, сойти в ад одномерности и зажатости, потому что это на время - на миг. Ее не так легко погубить, может быть, вообще невозможно.

КАК БУДТО ДВА ХОЗЯИНА… (К-35, стр. 57)

Я СТОЮ НА УГЛУ… (С-7, стр. 75)

К-35. Как будто два хозяина

К-35. КАК БУДТО ДВА ХОЗЯИНА делят один и тот же кров.

Один из них вечен, что означает не большую протяженность времени, не “очень долго”, а отсутствие долготы, неподчиненность часам. Он спокойно может вместить в мгновения переживания и события “на сто лет” и так же спокойно “следующие” “сто лет” пролежать на солнышке. Он действует в других координатах. Эти координаты неизвестны второму, который существует во времени, то есть конечен, то есть ограничен.

Второй живет, как живет человеческое тело. Ему важно время.

“6 часов утра: самое главное - мое тело.

12 часов дня: самое главное - это все они, они все.

5 часов дня: самое главное - это моя голова.

9 часов вечера: самое главное - моя жена.

12 часов ночи: самое главное - мой пенис.

3 часа ночи: меня нету”.

Их отношения - основная проблематика существования.

Сущность одного из них - дао, на разных уровнях он проявляется и ощущается (вторым) как Бог, душа, истинное “я”, бессознательное.

Второй - не менее таинственное существо - худо-бедно владеет территорией сознания, тела, личности, мира.

Они совершенно различны и по большинству действий противоречивы - до взаимно-уничтожающего антагонизма, - но они - одно и то же. Как А-Янус и У-Янус, это - один и тот же человек.

Каждая история рассказывает о них.

Мы не знаем, как они появились, но у нас есть символические описания. Одно из них говорит, что Господь Бог “потеснился”, чтобы дать место миру, а затем сотворил мир, и так же сотворил человека. Это описание истинного “я” и “я” личностного: истинное “я” самодостаточно, но оно потеснилось.

Как любой из актов взаимоотношений этих двоих, это проявляется на любом уровне человеческой жизни:

“…ненасытная исконная ненависть Психеи к Еве, от которой во мне нет ничего. А от Психеи - всё… Ревность? Я просто уступаю, как душа всегда уступает телу, особенно чужому - от честнейшего презрения…” (Письмо Марины Цветаевой, 1926 год).

Или:

“…Как ни скромно занимаемое вами местечко, будьте уверены, что в один прекрасный день кто-то войдет и заявит на него права, или, что еще хуже, предложит делить его с вами. Тут вам нужно либо сражаться за свое место, либо покинуть его. Я как-то всегда предпочитал последнее. Вовсе не потому, что я не способен к борьбе, а из чистейшего недовольства собой: ухитрившись выбрать нечто привлекающее других, ты выдаешь тем самым вульгарность выбора”. (Бродский, “Меньше чем единица”).

(Хороши рационализации!)