Лосось сомнений

Скат был почти ромбовидной формы, а хвост не такой длинный, как у электрического. Но самым поразительным в нем была голова, точнее, ее отсутствие. То место, где полагалось быть голове, производило впечатление, будто эту голову кто-то ненароком откусил. В двух местах из внешнего края «откуса» – если вам понятно, что я имею в виду, – вниз загибались два рога. И на каждом из этих рогов сидело по большому черному глазу. Скат расправлял гигантские крылья, распластываясь в воде во всю свою величину, и до меня дошло, что передо мной самое красивое, прямо-таки неземное существо из всех когда-либо виденных мною. Кто-то – из числа тех, кому довелось видеть скатов, – окрестил их живыми бомбардировщиками «стелс». Убежден, грешно сравнивать столь величественное, трепетное и доброе существо с орудием убийства.

Я следовал за скатом, пока он огибал внешнюю оконечность рифа. Мне не удавалось плыть слишком быстро, но он совершал столь широкие размашистые повороты, что я мог двигаться только относительно короткими интервалами, чтобы не потерять его из виду. Он дважды или даже трижды обогнул риф вокруг, после чего исчез окончательно, и я подумал, что больше никогда его не увижу. Я остановился и огляделся по сторонам. Нет. Скат все-таки исчез окончательно. Мне сделалось грустно, но одновременно чертовски приятно – ведь я только что лицезрел настоящее чудо. Затем боковым зрением я заметил, что по морскому дну движется тень. Я тотчас поднял глаза, совершенно не готовый к тому, что увидел в следующую секунду.

Скат «парил» над вершиной рифа прямо над моей головой, однако на этот раз не один; с ним, чуть в отдалении, были еще двое. Все вместе эти три огромных существа двигались почти синхронно, один за другим, почти в идеально гармоничном строю, как будто скользя по рельсам невидимой карусели, постепенно удаляясь от меня, пока окончательно не исчезли в темных океанских глубинах.

В тот вечер, когда мы укладывали «Саб Баг» обратно в огромный серебристый контейнер, я хранил грустное молчание. Затем поблагодарил Иэна за то, что тот показал мне скатов. И добавил, что понял, почему нельзя кататься верхом на этих удивительных созданиях.

– Никаких проблем, дружище, – ответил Иэн. – Абсолютно никаких проблем.

1992 год

Кто ваши любимые писатели?

– Чарльз Диккенс, Джейн Остин, Курт Воннегут, П. Г. Вудхаус, Рут Ренделл.

Закат в Блэндингсе

Это – последняя и незавершенная книга П. Г. Вудхауса. И дело не в том, что она не закончена и, к досаде тех, кто любит этого человека и его произведения, неожиданно обрывается на самой середине. А в том, что она не завершена с самого начала, сама по себе. На первом этапе создания произведения для Вудхауса было важно, как сливаются воедино жизненно важные книгообразующие элементы – костяк сюжета, персонажи, их поведение и поступки, горы, на которые они взбираются, и утесы, с которых они срываются вниз. Но именно второй этап работы – неустанная переделка, шлифовка и лакировка стиля – превращал книги писателя в чудеса языка и стиля, которые мы прекрасно знаем и любим.

Трудясь над книгой, он обычно развешивал написанные страницы по стенам своего рабочего кабинета. Страницы, написанные, по его мнению, хорошо, он помещал очень высоко, под самый потолок; страницы, которые все еще нуждались в доработке, прикнопливал ниже. Цель, которую он перед собой ставил, состояла в том, чтобы поднять всю рукопись к моменту ее сдачи на одинаково высокий уровень.

Большая часть «Заката в Блэндингсе» была скорее всего скрыта верхней частью спинки стульев. Это была вещь, нуждавшаяся в доработке, ее следовало, что называется, «довести до ума». Многие из строк книги – всего лишь ребра каркаса, которые при последующих исправлениях и переписываниях обрастут нужными словами, – удивительные образы и идеи, которым еще предстояло взмыть под самый потолок.

Однако можно ли тем не менее найти среди них достаточно свидетельств великого писательского гения Вудхауса? Если быть честным, то нет. Хотя бы потому, что это незаконченное произведение. Не следует также забывать, что он работал над ней, когда ему стукнуло девяносто три. В подобном возрасте лучшие книги, как правило, уже написаны. В некотором смысле, самим фактом своего долголетия (он родился в год, когда умер Дарвин, и продолжал работать еще многие годы после того, как распались «Битлз») Вудхаус был обречен выступать в роли Пьера Менара по отношению к собственному Сервантесу.

Я никоим образом не собираюсь разжевывать сказанное. Если вам не понятно, что я имею в виду, то прочтите рассказ Хорхе Луиса Борхеса «Пьер Менар, автор “Дон Кихота”». В нем всего шесть страниц текста. Вот увидите, вы непременно захотите поблагодарить меня за этот совет почтовой открыткой.