Лотар-миротворец

— Но, господин Джимескин, я не должен…

— Иди, ничего со мной тут не случится.

Партуаз встал и вышел, озабоченно вытянув вперед огромные мускулистые руки. Банкир, снова обращаясь к хозяину, но глядя совсем в другую сторону, произнес:

— Никто не говорит только о помощниках, Лотар. Вместе с тобой полетят наблюдатели и, возможно, консультанты. Надеюсь, ты не будешь возражать против этого?

Лотар провел рукой по гладким доскам стола.

— Капитан Купсах, сколько людей может взять на борт «Летящее Облако»!

— Вместе с необходимыми припасами не больше четырнадцати, сэр.

— А где ты его оставил?

— Так как корабль в некотором роде еще военная тайна, я оставил его, согласно приказу господина Джимескина, в замке господина Санса. Он находится в семидесяти милях отсюда, и мы можем прибыть туда завтра к вечеру.

Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату ввалился Партуаз. В обеих руках он нес по огромному — на двенадцать свечей — канделябру из кованой бронзы. Все свечи уже горели. Стало светло, как в парадной зале короля.

Пожмурившись, все с удовольствием стали смотреть на свечи. Партуаз с заметным облегчением вернулся на свой пост за спиной Джимескина. Может, он и в самом деле отличный телохранитель, решил Лотар. Только слишком напряжен и даже для человека неважно ориентируется в темноте, а в остальном…

— И все-таки я еще ничего не решил, — произнес Лотар. — Видите ли, я не очень представляю, как можно справиться с этой задачей,

Рубос, старый верный друг, хлопнул Лотара по плечу так, что это отозвалось даже в покалывающих легких.

— А когда, Лотар, это могло тебя остановить? Лучше давай ответим на вопрос поважнее: как ты думаешь, когда мы сможем отправиться?

Глава 4

Конечно, Лотар почувствовал летающий корабль задолго до того, как увидел, но внутреннее ощущение, которое порождал этот предмет, настолько отличалось от его наглядного представления, что даже он немного оторопел, когда на траву, на деревья, на людей с их нелепыми шатрами, на небольшой табун лошадей и на дом Лотара легла тень.

Шумел он не очень сильно, но звук был такой же необычный, как и внешний вид корабля, поэтому лошади запрядали ушами, а самые пугливые кобылки даже взбрыкнули. Впрочем, и многие люди вели себя не лучше. Они закричали, стали поднимать руки вверх, кто-то даже опустился на колени.

Лотар с интересом разглядывал летающий корабль в действии.

Во-первых, этот предмет был не совсем корабль — ни покатых боков, ни киля или плавно заостренного носа. Он был довольно плоским, как неуклюжий, странный сундучок, а все его обводы отличались угловатостью, к которой глаз долго не мог привыкнуть. Во-вторых, вместо привычных парусов над палубой с единственной надстройкой, больше похожей на низкую сараюшку, плавала длинная — намного длиннее самого корабля — серебристая гондола, привязанная к корпусу множеством хитроумно переплетенных канатов. Сразу стало ясно, что именно эта гондола и поднимает все сооружение в воздух, хотя по объему она была гораздо меньше, чем обыкновенный монгольфьер. По какому принципу эта гондола устроена, как она работала, что делало ее такой летучей — было непонятно. Похоже, хитрость заключалась в какой-то магии, хотя что это за магия, не понял даже Сухмет.

На носу под равными углами от бортов вверх и немного вперед поднимались два огромных жестких ребра, похожих на гигантские веера, отливающих сверкающей темно-коричневой краской. А еще два веера поменьше опускались вниз и вбок. В целом это напоминало оперение стрелы, хотя никто не ставит на одной стреле четыре пера. Лотар сразу догадался, что веера выполняли ту же роль, что и кили у корабля, — не давали сильным боковым потокам сбивать корабль с курса.

На корме почти строго вверх был установлен настоящий руль в виде крестообразной рамы со сложной растяжкой, обернутой плотной жесткой тканью с изображением каких-то резвящихся дракончиков. Но сразу было понятно, что художник никогда не видел дракона. Два руля поменьше отходили почти строго горизонтально в разные стороны от задней оконечности плоского днища. Но они нужны были, вероятно, лишь при наборе высоты или при спуске.

В центре корпуса находились два огромных движущихся крыла, очень сложно управляемых каскадом шарнирных приспособлений. Они были так велики, что, казалось, их невозможно привести в движение, и тем не менее управляли ими всего два человека. За большими крыльями были еще два крылышка поменьше, но пользовались ими редко. Рулевой считал, что от них больше мороки, чем толку.

Рулевой, как и положено, находился на юте и что-то бодро выкрикивал, а пятеро матросов дружно тянули канаты и делали что-то еще, стараясь посадить корабль на узкой полоске земли, где Сухмет вот уже который год все собирался, но так и не сумел сделать сад камней.