Лотерея "Справедливость"

— Сын! — перекрывал ее голос Соат. — У тебя есть сын, а что у меня?.. Алекс, подари мне ребенка. Только ребенка…

— Ну уж нет, — трясла растрепанными волосами Вера. — Сначала — по морде, потом ребенка… А ты отцепись, молекула!

— Верочка, — тянул к ней руки Славяновед. — Я сейчас скажу одно важное слово: я согласен поговорить с твоей свекровью!

— Любимый, бессмертная моя любовь! — бежала Соат.

Налетев на какую-то выбоину, упала.

— Осторожно, дура! — закричала Вера и бросилась ее поднимать. — Ты же в положении. О, какое у тебя лицо! Ты… я все знаю!

Отшатнулась, чуть не сбив Славяноведа.

— Она одержима, — зашептала Вера, грозя кому-то пальцем. — Святая Бибихон излечит ее. Только святая Бибихон. Она вытащит у нее изо рта… страшную вещь!

Соат поднялась, посмотрела на разбитое колено и захромала к Алексу, который стоял, раскачиваясь, на одном месте…

Залаяли собаки. Где-то недалеко зашумела музыка, заскрипели оконные рамы, заплакали дети.

— Любимый… Моя радость, — улыбалась жалкой, дрожащей улыбкой Соат. — Ты столько мне дал! Я никогда не сумею тебя отблагодарить… Я уже продала всю мебель, я готовлю тебе подарок… Я все продам. Ночью я не сплю, и мне кажется, что мое сердце светится. Я все тебе отдам, любимый…

— Дьявол к ней в гости пришел! — кричала Вера, лупя ладонями по асфальту.

— Любимый… Мой нежный…

Праздник!

Алекс стоял, белый и молчаливый.

Он смотрел.

Улица двигалась на него.

Приближались огни; он насчитал двенадцать. Люди, собаки, дети. Из огромных шатающихся труб шумела музыка… Как их, эти трубы? Карнаи… Да, карнаи. Играли карнаи, пели собаки, дети, огни…

— Билл!

Впереди шел Билл. Он танцевал. Двигал руками. На нем был длинный белый хитон. На голове болтался венок из цветов.

— Билл!

Шествие приблизилось к Алексу. Стало видно, что музыканты, карнайчи, тоже в белых хитонах, а к спинам приделаны склеенные из газет крылья. Дети корчили рожи и дергали за эти крылья.

— Что это, а? — спрашивал сзади Славяновед. — Это что?

— Билл, — тихо позвал Алекс.

Шествие замерло.

— Алекс! — закричал Билл. — What a nice surprise…1 Я думал, ты в офисе, а ты…

1 Какой приятный сюрприз! (англ.).

— Билл, что это значит?

— Это мои друзья, Алекс… Познакомься, вот этот, с карнаем, это Ахмад, а вот его брат Юнус… Вот Хашим, величайший повар! У меня сегодня безумно много друзей, Алекс!

Новые друзья Билла кивали и посмеивались. Дымили факелы.

— Билл, что с вами?

— Праздник, Алекс, праздник, конец света. Извините, мне некогда. Сейчас протрубят мои ангелы и вы все поймете…

Ангелы подмигнули друг другу и собрались трубить. Завыла собака.

— Нострадамус, Нострадамус, — подозвал ее Билл и почмокал губами. — Проголодался, бедняга… Дайте ему мяса.

— Шашлык ему дадим, — пообещали в толпе. — Только доллар организуйте, мистер.

— No problem, — сказал Билл. — One, two, three!

Полетели купюры.

— In God we trust! — засмеялся какой-то мальчик и увел собаку.

Алекс подошел к Биллу, пытаясь поймать его глаза. Его халдейские рыбы… Нет, рыбы были на месте. Но только другие. Маленькие безумные рыбки, пляшущие в сетях.

— Билл, я сделал то, что ты просил… — сказал Алекс, глядя в эту пляску.

Бил смотрел на него, пытаясь что-то вспомнить.

Вернулся мальчик, привел другую собаку:

— Мистер, она тоже хочет покушать…

Бил смотрел на Алекса.

Потом вдруг увидел стоящую позади Соат.

И почти не открывая рта, Билл сказал:

— Шлюха.

Блеснули халдейские рыбы… И снова забилась рыбешка.

— Она из Вавилона, понимаете… — кричал Билл, сияя пустыми глазами. — Все там такие, лицо нарумянят и в бой. Ахмад, Хашим, бросьте в нее камень, ну, кто из вас без греха! Ну, кто из вас без греха? Бросьте, прошу! Умоляю вас!

Он плакал. Трубачи скромно смотрели в землю.

Соат спрятала мокрое лицо. Прихрамывая, пошла прочь.

Алекс смотрел, как она уходит.

— Я без греха, — похвастался мальчик с собакой.

— Молодец, — похвалил его Билл и снова засмеялся. — Братья, мы должны грустить. Алекс, зачем вы повесили ваш нос? Смотрите, у него нос висит! У вас лицо мертвой собаки, Алекс. Идемте с нами. Сейчас я закажу для вас что-нибудь нашему оркестру. Маэстро Ахмад…

Вместо трубы в рубашке Алекса заиграл вальс. Звонил нетерпеливый В.Ю.

«Вихрем закружит…»

Бил захлопал в ладоши:

— Гениально! Вот что надо играть. Вальс Судного дня. Подхватывайте, ребята!

Ребята с трубами подхватили; Билл стал кружиться; толпа двинулась.

— Алекс, — кричал в трубке В.Ю. — Что с вами? Алекс, у меня горе… Вы слышите? У меня пропал…

Алекс отключил мобильник. Шествие, покачивая трубами и огнями, двигалось по улице. Вера куда-то исчезла; Славяновед, поискав ее, примкнул к шествию. «Умножися в нашей русской земли иконнаго письма неподобнаго изуграфы, — объяснял он кому-то. — Пишут Спасов образ Еммануила, лице одутловато, уста червонная…» «Класс! Пропессор!» — говорили ему и угощали семечками.

Чуть сбоку от шествия шел человек без пола, возраста и национальности.

Алекс догадался, что это Государство, и подошел к нему.

— Предъявить документы? — спросил его Алекс.

— Бросьте, они у вас все равно фальшивые. Мы настоящих давно уже не выдаем. Столько возни с ними, с настоящими… Ну что у вас там?