Лотос

– Боже, нет. У нас совсем другие отношения. То есть мы целовались несколько раз много лет назад, но только когда были пьяны. После этого мы всегда сожалели о случившемся.

Оливер рассматривает меня, его глаза сверкают золотом.

– Мне трудно в это поверить.

Почувствовав себя оскорбленной, я скрещиваю руки в защитном жесте.

– Почему это?

– Мне трудно поверить, что кто-то мог поцеловать тебя и пожалеть об этом.

Напряжение рассеивается в мгновение ока, стены рушатся у моих ног, рассыпаясь рядом с остатками моего сердца. Я не знаю, что ответить.

– Хорошего вечера, Сидни.

Оливер кивает – и этот жест похож на прощание. Я начинаю паниковать, когда он выходит через парадную дверь. Голос выдает меня, пока одна рука крепко сжимает дверной косяк, помогающий мне оставаться на ногах.

– У нас все в порядке, верно?

Он обещал.

Оливер поворачивается ко мне, но все еще продолжает идти спиной вперед по каменной дорожке.

– Конечно.

Моя едва заметная улыбка говорит об отчаянии, а его – о принятом поражении.

Я прижимаю цветок лотоса к груди и задаюсь вопросом: почему так больно?

* * *

Четыре болезненно высоких шпильки неторопливо подходят к знакомой барной стойке, наши руки сцеплены, наши тела блестят от сексуального пота, который может появиться только из-за танцев под Джастина Тимберлейка.

Брант подмигивает нам, пока одновременно делает кучу дел.

– Невилл. Я так и думал, что это ты там танцпол сотрясаешь. – Затем кивает моей сестре. – Рад снова видеть тебя, Клем.

Клементина наклоняется ко мне, ее губы касаются моего уха.

– Ты уверена, что он гей?

Карие глаза скользят по мне долю секунды, прежде чем мой коллега раздает порцию шотов группе девушек рядом с нами. Хм-м.

– Сейчас выясним, – шепчу я в ответ.

– Приветик! – Ребекка сегодня работает в баре с Брантом, ее неоново-зеленая стрижка пикси и проколотые брови ярко возвещают о стиле панк-рок. Ее миниатюрная фигура и изящные черты лица делают ее похожей на крутую девчонку, которая может надрать тебе зад. – Приятно хоть раз увидеть тебя по другую сторону. Что я могу вам предложить, девочки?

Я сажусь за стойку, обсуждая наш яд на вечер, когда врывается Брант и ставит перед нами два шота, сопровождая это еще одним подмигиванием и быстрым взглядом на мое декольте. Дважды хм-м. Мое «спасибо» ударяется в его спину, когда он уходит на противоположную сторону, обслуживая другую группу.

– Фу, боже, что это? – Клем морщит нос, когда нюхает таинственный шот, втискиваясь между мной и другим посетителем. – Пахнет цитрусом и аккумуляторной кислотой.

Я тут же опрокидываю свой, лишь слегка поморщившись.

– Камикадзе.

– Мне нужно будет чем-то запить. Кажется, я уже слишком стара для шотов. – Клем сдувается, на ее лице появляется жалостливое выражение, прежде чем она проглатывает коктейль. – Черт, это угнетает. Еще шоты, пожалуйста.

Ребекка улыбается нам.

– Я услышала тебя, подруга.

Час спустя мы сидим, склонившись над барной стойкой, и наше общее опьянение лишь разжигает эмоциональную дискуссию о лягушках.

Глаза Клементины остекленели от непролитых слез.

– Ты не понимаешь, сестренка. – Она сжимает мое предплечье. – Я никогда не узнаю, что с ними случилось. Никогда.

– Ты сделала все, что могла, – говорю я непреклонно.

Моя сестра заново переживает травмирующую историю из своего детства, когда она выловила ведро головастиков из местного пруда. Она ухаживала за ними ежедневно в течение нескольких недель, назвав всех девятерых Тадом. Очень умно.

Однажды пасмурным летним утром Клем вышла проверить своих детей-рептилий и обнаружила, что все они исчезли. Просто испарились. По какой-то причине это воспоминание все еще всплывает семнадцать лет спустя и почти всегда во время наших пьяных бесед.

Клем отпускает мою руку с меланхоличным вздохом.

– Я ненавижу чего-то не знать.

– У них, вероятно, выросли маленькие лапки, и они ускакали в темное болото, прямиком из лягушачьих снов.

– Или их съела чертова лиса.

– Безусловно, это более вероятный сценарий.

Мы обе вздыхаем, потянувшись за нашими почти закончившимися напитками. Мой взгляд скользит по ней, по ее зачесанным набок и прилипшим ко лбу волосам с голубыми прядями.

– Кстати, о неведении… – начинаю я, вертя бокал. – Ты когда-нибудь расскажешь мне, что случилось у вас с Гейбом?

Вздрогнув, она пожимает плечами.

– Пф. Честно говоря, ничего особенного.

– Он сказал, что ты сбежала посреди секса, а потом не пришла на его вечеринку. По-моему, это довольно особенно.

В ее глазах мелькает искорка, вспышка чего-то серьезного и скрытого за ее кобальтово-синими глазами.

– Я все еще привыкаю. Я думала, что готова, но он просто напоминает мне о… – Слова Клем растворяются в море клубного шума, ее внимание теперь приковано к разбавленному «Ромовому Бегуну». – Не бери в голову.

Я хмурюсь. Нейт совсем не похож на Гейба с его всегда-выглаженными-костюмами и загородным клубом.

– Гейб не стал бы намеренно причинять тебе боль, сестренка. Он лучший парень из всех, которых я знаю.

– И Оливер.

Моя очередь вздрагивать.

– Да, – отвечаю я с покорным вздохом. – И Оливер.