Лотта Ленья. В окружении гениев

Курт называет ее своей возлюбленной, своим рассветом, своим закатом. Он на два года моложе и не имеет особенных возможностей изучить все грани жизни. Но и слепым к темным сторонам существования его не назовешь. Однажды он ее сильно напугал, обещав убрать все ужасное с ее пути. Эти слова застали ее врасплох, и она заплакала. Лотта чувствовала себя совершенно беззащитной, тем более что с ним она никогда не говорила о призраках, которые время от времени ее навещали. Она давно знала, как с ними бороться. Особенно действенными оказались театр и желание мужчин. И то и другое заставляло ее чувствовать себя живой и самодостаточной. Внимание зрителей согревает, даже если оно направлено на существо, которым она только что решила стать. Этого достаточно, больше им знать не надо.

И еще ее тревожит, что Вайль, похоже, с самого начала распознал этих призраков. Пожалуй, это невозможно, но иначе как он мог обо всем этом говорить? В некоторые моменты ей кажется невыносимой его мягкая улыбка, словно он видит все ее уловки, а порой и обман. Тогда она затевает ссору и бросает оскорбления, за которые он каждый раз ее прощает. Иногда ей приходится срываться с места и бежать. Кто стоит, тот будет убит.

Ее взгляд блуждает по маленькому зеленому кактусу на подоконнике, который она оставила Курту.

— Чтобы ты всегда думал обо мне, — объяснила она ему. — И не забудь, что я могу уколоть.

— Ничто не ношу я с такой гордостью, как следы твоей любви, — ответил он твердым голосом.

СЦЕНА 5Танец на канате — Берлин,

1925 год

В фойе варьете «Скала» воздух насыщен восточными ароматами. «Шалимар» задает тон. Только у Хидэ что-то еще более изысканное.

— Какой прекрасный у тебя аромат. Будто только что искупалась в розе и жасмине, — шепчет Лотта, когда они идут по красной дорожке. — За обедом запах не чувствовался. Кстати, было очень вкусно.

— Спасибо, — говорит Хидэ, улыбаясь. — Я нанесла аромат только что, перед тем как выйти. Он называется «Мицуоко» — от Герлен, как и «Шалимар».

В окружении высоких и стройных Брави и Рафаэлло Хидэ выглядит еще более изящно, чем обычно. Она производит впечатление экзотического черно-белого существа. Иссиня-черные волосы обрамляют перламутровое лицо. Темные глаза, будто бы без век, сверкают. «Экзотическая и прекрасная», — думает Лотта в восхищении.

— Этот аромат мне вчера подарил Рафаэлло.

Сын почившего идола Курта с любовью обнимает жену.

— Курт, когда ты подаришь мне духи, скряга? — спрашивает Лотта, подмигивая.

— Не знаю, могу ли я позволить себе Герлен, — отвечает он, испугавшись.

Она закатывает глаза.

— Это шутка. Успех настигнет тебя еще до того, как закончится мой последний флакон от парфюмера Шварцлозе. Тогда и купишь мне новый.

Лотта игнорирует неодобрительный взгляд Брави, который напоминает ей, что на прошлой неделе она получила этот аромат от поклонника. И как этот молодой человек может отрицать все чувственное? У него такие полные, изумительной формы губы. Только проницательные глаза за круглыми стеклами очков держат всех на расстоянии.

— Я захотел этот аромат для Хидэ, как только о нем услышал, — говорит Рафаэлло. — Вы знаете, что Герлен вдохновился французским романом? Японка, замужняя дама, тайно влюблена в английского офицера. Во всем атмосфера запрета, чувственности, и в конце концов — война между Японией и Россией. Удивительно, как аромат без единого слова передает суть романа. А мы думали, что только музыка на это способна.

Хидэ, вздыхая, смотрит на Лотту.

— И все из-за чувств, выраженных без слов. Для наших мужчин даже аромат — повод для бурной дискуссии.

Лотта смеется, пока они проходят в зал. В их ряду почти все места заняты, так что зрители вынуждены подняться. К несчастью, изрядно подвыпившая компания займет свои места в середине, только если всех поднимет.

— О, простите, — вздыхает Лотта, споткнувшись. Она оказалась на коленях молодого человека, который хотел ее поддержать. Другого она знает в лицо и щекочет ему подбородок. — Приветик, вы тоже здесь?

Пусть Брави не хмурится, разве он не видит довольного лица Курта? Приличному мальчику пора понять, что в этом храме не почитают других кумиров, кроме веселья и удовольствия. Здесь берлинец узнáет, что значит жить в большом городе. Модная одежда, на которую в этот вечер направлены софиты, в ближайшие дни будет царить на улицах.