Лоуренс Аравийский

Каждое утро между восемью и десятью нам подавали нескольких чистокровных кобыл. Насир, Несиб, Зеки и я садились на них верхом и в сопровождении дюжины наших пеших людей торжественно пересекали долину по песчаным тропам меж кустарниками. Так мы достигали палатки, которая должна была служить нам на этот раз залом для пиршества. Все семьи по очереди домогались нашего посещения и жестоко оскорблялись, если наш руководитель Заал отдавал предпочтение одной из них, нарушая порядок.

Когда мы прибывали к избранной палатке, вокруг нее всегда собиралась толпа, и мы проходили на половину для гостей, расширенную ради данного случая и заботливо убранную стенными занавесами на солнечной стороне, чтобы мы могли сидеть в тени. Застенчивый хозяин бормотал что-то и опять исчезал из виду. Для нас приготовляли красные ковры из Бейрута, и мы садились на них.

Хозяин вновь появлялся, стоя у входа. Наши местные сотрапезники Мохаммед эль-Дейлан, Заал и остальные шейхи позволяли усадить себя на коврах между нами, разделяя с нами вьючные седла, обложенные толстыми войлочными коврами, на которые мы опирались.

Передняя часть палатки была очищена, и шумная ватага детей отгоняла собак, бегая по пустому пространству, таща за собой еще меньших детей. Сообразно их возрасту упрощался и их туалет, и были пухлее их тела. Самые маленькие дети своими черными глазами в упор смотрели на собравшихся, важно качаясь на расставленных ногах. Совершенно голые, они сосали свои большие пальцы, выставляя напоказ свои животы.

Затем следовала неловкая пауза, которую наши друзья пытались нарушить, показывая нам ручного сокола на жердочке, дворового петуха или борзую собаку. Однажды на удивление нам в палатку втащили прирученного каменного козла, а в другой раз — антилопу. Когда эти развлечения иссякали, наши хозяева заводили пустую болтовню, чтобы отвлечь нас от домашней суматохи и отдаваемых настойчивым шепотом кухонных распоряжений, доносившихся через занавеску вместе с сильным ароматом кипящего сала и клубами вкусного пара от мяса.

Помолчав, хозяин выступал вперед и спрашивал шепотом: «Черного или белого?» приглашая нас выбрать кофе или чай. Насир всегда отвечал: «Черного». И раб, следуя знаку, приносил в одной руке кофейник, а в другой три или четыре звенящие белые чашки. Он плескал несколько капель кофе в верхнюю чашку и предлагал ее Насиру, вторую передавал мне, а третью Несибу. Следовала пауза, пока мы поворачивали чашки в руках и с видом знатоков осторожно втягивали кофе, чтобы не оставить ни единой драгоценной капли.

Как только они опорожнялись, он протягивал руку, с шумом вставляя их одну в другую и ловким движением перебрасывал их следующим по порядку гостям; так продолжалось, пока не напивались все. Тогда опять очередь доходила до Насира. Вторая чашка бывала вкуснее первой, отчасти оттого, что напиток настоялся, а отчасти оттого, что в нее вливали остатки из недопитых стаканов прежних гостей, а третья и четвертая чашка, если не сразу подавалось мясное блюдо, отличались удивительным ароматом.

Наконец двое людей приносили рис и мясо на луженом медном подносе пяти футов в поперечнике. У всего племени был лишь один поднос такого размера. По его краям шла вырезанная надпись цветистым арабским слогом: «Во славу Аллаха и с упованием на милость Его к Его бедному слуге Ауде Абу-Тайи». Затем хозяин приглашал нас приступить к еде.

Мы прикидывались, что не слышим его приглашений, как того требовали арабские приличия. Наконец мы удивленно глядели друг на друга, при чем каждый подталкивал своего соседа, чтобы тот подошел первым, наконец Насир скромно подымался, а за ним и все мы подходили и опускались на одно колено вокруг подноса. Мы засучивали до локтя правый рукав и со словами «Во имя всемогущего Аллаха»! одновременно окунали руки в варево.

В первый момент я погружал пальцы с большими предосторожностями, так как расплавленный жир обжигал мои непривычные пальцы, и вот, пока я перебрасывал в руках остывающий ломоть мяса, остальные опустошали все блюдо.

Наш хозяин стоял возле кольца гостей, поощряя их аппетит благочестивыми восклицаниями.

Когда все наедались досыта, Насир многозначительно прочищал себе горло, и мы все вместе поспешно подымались, шумно восклицая: «Аллах воздаст тебе за угощение, хозяин», — и покидали стол.

Затем нас еще раз потчевали кофе или чаем, похожим на сироп. Наконец, нам приводили лошадей, мы садились на них верхом и уезжали, призывая благословения на хозяина.

В первый день мы пировали один раз, а во второй и третий по два. Затем тридцатого мая мы оседлали наших верблюдов и легко сделали трехчасовый переход, достигнув долины, где нашли колодцы обычной солоноватой воды. Люди абу-тайи разбили лагерь вокруг нас.