Ловчие Удачи

Карнажу пришлось потратить немало времени, прежде, чем он вырвался из толпы увлеченных поединком зрителей, потому как, чем ближе становилось событие, тем менее проходимы оказывались ряды собравшихся. Вернувшись, наконец, в Лангвальд, он попался на глаза мэтру Николаусу, но это уже не имело значения. Пожелав хозяину доброго утра, Феникс двинулся по дороге к лесу. «Ловец удачи» как никто другой чувствовал приближение того, чего ждали все те, кто явился в этот город на краю обитаемого мира. Небо над гладью Покинутого Моря уже приобретало свинцово-серый оттенок, словно перетекающий из чернеющих вдали, на линии горизонта, туч.

Когда-то давно Карнажу приходилось слышать множество предположений об этом явлении на диспутах магов в Высоких Шпилях Швигебурга. Тогда посещение подобного рода собраний было свободным для всех желающих, и любой мог приобщиться к тайнам мироздания. Феникс с интересом приобщался, выслушивая нескончаемые речи о Пустоте, что затаилась на грани мира и, якобы, вот-вот должна двинуться в сторону Материка. Постепенно в речи какого-нибудь оратора явственно разрасталась паника, так как бедняга сам глубоко проникался собственными словами, и, в определенный момент, хватаясь за голову, затихал и садился на свое место с заключительной фразой: «Мы все обречены». Потомок Xenos также выслушивал множество упреков в адрес своего беловолосого родителя, который избавил мир от непосредственной власти над Восьмью Стихиями, в результате чего магия ослабла, став Единой. Точнее, возможностей в магическом плане появилось гораздо больше, но, для того, чтобы творить нечто равное по силе обладателям Кристаллов Стихий, приходилось совершенствовать и развивать собственный потенциал. Который, разумеется, был безграничен по идее, но очерчивался навыками и достижениями за все то время, что прошло с восхода Ta’Erna. Слышалось множество утверждений на разный лад о том, как легко могли былые магистры Орденов Стихий совместными усилиями остановить Пустоту, если той вдруг вздумалось бы двинуться на Материк. Однако, нашлись и те, кто могли опровергнуть утверждение, вспомнив тот факт, что Аир А’Ксеарн и его славная шайка гомункулов, именуемая Xenos и последователи, не без труда, но смогли одолеть всех магистров. Конечно, не сразу, по очереди, но то были палачи ЭРА, а Пустота, по утверждениям чародеев, которых, кстати, не опровергал уважаемый мастер Хронос, могла являться темпоральной аномалией, что было куда серьезнее горстки удачливых храбрецов.

Тропа вела меж чахлых деревьев наверх, к утесу. Карнаж прибавил шаг. Все быстрее и быстрее, пока не осознал что бежит, словно на ежедневных тренировках Киракавы, где учитель клал ему на грудь соломенную шляпу и велел бежать так быстро, чтобы потоки встречного воздуха не давали головному убору свалиться на землю. Топот его ног, еле различимый, благодаря науке старика, сейчас отдавался растянутым неестественным эхом в ушах. Воздух стал тугим и густым, как вода. Феникс с усилием рассекал его, чувствуя нарастающую боль в мышцах. Один за другим исчезали, словно растворяясь эхом, окружающие звуки. Над головой нависало тяжелой, прижавшейся своей громадой почти к самой земле, свинцово-серое небо. Деревья вокруг страдальчески изогнулись, обшаривая ветвями воздух и, поминутно сцепляясь друг с другом. Феникс старался не смотреть по сторонам, а устремлять свой взор только вперед. Наконец, он вырвался из наступившего затишья, резко спадшего, словно пелена, едва успел остановиться на самом краю утеса.

Внизу пенилось и бурлило Покинутое Море. Ветер постоянно менял направление, то налетая со спины, то ударяя в лицо и не давая вдохнуть. Высокая трава волновалась у обитых мысков сильванийских ботфорт. Карнаж стоял один посреди всего этого хаоса и лицезрел то, как из-за высоких далей темнеющей у горизонта тучи появилась черная точка. Она плыла в воздухе, быстро приближаясь, оставляя за собой шлейф неясной субстанции, которую, видимо и составляла так называемая Пустота. Темное вещество полосой спускалось на бурлящие внизу воды, и отходило по ним обратно к линии горизонта.

Феникс впервые встречал Странствующую Башню здесь. Раньше он приезжал слишком поздно, но теперь обстоятельства заставили быть первым из первых и он не жалел об этом. Подобное зрелище стоило того. Огромная конструкция начала вырываться из окутывавшего ее «кокона», прорезая сиянием лунного камня[20] густую оболочки и вспарывая водную гладь, словно ножом, отчего в тех местах клубился густой пар.