Love International

Короче, нить была, точка соприкосновения с большим и эпохальным «Интернешнл» существовала, некое общее «тепло», «родственность», но явно странная, если не анекдотическая, да просто лишняя, в каком раскладе ни бери. Что-то иное должно было явиться, вспыхнуть и загореться. Действительно согреть. Да. Рациональный и холодный мозг Александра Людвиговича решительно отбрасывал дурацкий ложный, «семейный» след, но недурацкий найти не мог… Вот и сейчас, весь в буйстве пены и воды, в освежающих тело каскадах и омолаживающих душу завихрениях, в музыке очищения, с ореолом росы над радужным дракончиком любви, Александр Людвигович в очередной раз, уже привычно, мысленно перебирал все сведения, обильные и разнообразные, что за пару последних дней он смог нарыть и накопать о жизни и деятельности компании «Лав» и ее российского подразделения, как карты он их складывал, раскладывал и тасовал, но себя как несомненного туза, главного козыря, все же пока не видел в этой цветной, таинственной и что-то необыкновенное и замечательное обещающей колоде. Никогда ни здесь, в России, ни где-либо еще на белом свете не была до сих пор вовлечена большая транснациональная махина в экстравагантности такого рода, которые могли бы обещать людям навроде Александра Непокоева поживу. Обеды, ужины, бесплатные билеты, контрамарки, пропуска, полеты в бизнес-классе с двукратным начислением миль и проживание в классных отелях столь продолжительное, что в руки само выносит бонусную карту, изящный золотой пластик избранного постояльца. Никакого культурно-просветительского расточительства, никакого конкурсно-фестивального мотовства, корпоративно-гастрономического транжирства покуда за «Лав Интернешнл» не числилось. Ноль. Пустота. Крупнейший мировой производитель оборудования для добычи нефти и газа не выступал еще ни разу ни спонсором, ни грантодателем, тем более патроном или безоглядным учредителем какой-то хлебосольной премии или телепрограммы. Литературной, театральной или образовательной. Не открывал загашник, не трогал закрома. Не склонен был. И потому не требовались до сих пор «Лав Интернешнл Инк» продюсеры, распорядители, ведущие и лекторы с гуманитарною подкладкой и филологическим бэкграундом для оформления и закручивания такого рода активности, затратной, несомненно, но социально значимой и имиджево прибыльной. Знатоки книг, картин, интеллектуальных обычаев и нравов или же кухни народов мира. Вообще.

И вот этот прочерк, неизменная дыра в итоге вдумчивого анализа и синтеза, оценки сведений и фактов, приводила Александра Людвиговича не в уныние, как можно было бы подумать, а в восторг. Не требовались. Не нуждалась. До сих пор! Перед этой девственностью и непочатостью Александр Людвигович трепетал и возбуждался. Да так, что становилось даже неудобно. Уж слишком натурально и беспардонно иной раз от подобных мыслей начинала, ну вот буквально как сейчас, в постыдной наготе, средь блеска санфаянса в звонком конусе гигиенических струй, оформляться, рисоваться ось Х, величественная, стройная абсцисса. Росла и ширилась от одного лишь предвкушения тех цифр, тех вечных и всеобщих эквивалентов труда и стоимости, что отразятся, лягут, может быть, на ось другую, личную ось Y Александра Людвиговича. Ах, сколько он их созерцал за эти всего лишь пару кратких дней, нулей, нулей, но не пустых, а значимых, что составляли миллионы, десятки, сотни миллионов в отчетах акционерам и инвесторам «Лав Интернешнл». Пусть пояснения к этим рядам и столбикам редакции и экспертов Wall Street Journal не очень-то давались, контокоррентных терминов смысл ускользал, но мысль, что можно ущипнуть, с его-то головою, с гнездящимся в ее центральной, рабочей части таким неповторимым, волшебным, гибким, ловким, длинным языком, тут откусить, а там слизнуть, – мысль эта кружила голову, и кровь второй волною притекала к членам, била туда, где сила. Где мирозданья ось и смысл существования. Оттягивала первое, второе надувала.