Ловец мудрости (СИ)

Я послушала только пять секунд, но этого было достаточно. Он мысленно повторял слова к очень грубой песне о метле и ведьме по имени Таллула Фалула, лицо Эдварда было перед его мысленным взором. Я сдерживала рычание. Только тупица, как Кормак, мог из кожи вон лесть, чтобы мучить моего джентльмена-парня столь вульгарными рифмами.

Меня не удивило, что Эдвард хотел уйти от него, и я, конечно, не сильно расстроилась, когда послала тому короткое и энергичное «прощай».

- Что за задница! – воскликнула Розали. – Я так рада, что ты ударила его в самое больное место на Рождественском балу, Белла. Хотя я хотела бы, чтобы ты сделала это снова!

- Я тоже, - прорычала я, немного сожалея, что упустила эту возможность.

- Он не смеялся, когда ты высказался о его работе, - ухмыльнулся Джаспер Эдварду. – На самом деле, он был немного смущен.

- Да, - согласилась я, - но он всегда был таким парнем, который пытается представить себя воплощением крутости.

Выражение лица Эдварда стало еще угрюмее. Он, вероятно, размышлял: вернуться или нет, чтобы выпить кровь парня.

– Он думал, что знает, как остановить меня, но он не был достаточно хорош. Если бы он не оступился, то он, скорее всего, надеялся заставить тебя думать, что работает с аврорами, Белла.

Выпучив глаза, я сказала: - Не знаю, почему они сочли необходимым пригласить его.

- Пригласить кого? – спросил Гарри, обнимая за плечи Джинни, когда двое присоединились к обсуждению.

Я указала в сторону двойных дверей, к которым направлялся Кормак. Он бросил последний взгляд, прежде чем скрылся в холле.

- О, - произнесла Джинни, нахмурившись, - его.

- Да… его.

- Хорошо, что Рон не знает, что он здесь. Ты знаешь, насколько он не любит его.

- Я не скажу ему, - улыбнулась я, взглянув на него и Гермиону. Они, казалось, забыли о гостях и студентах, обвив свои руки вокруг шей друг друга, слившись в нежном поцелуе. Через несколько мгновений я повернулась к остальным, спрашивая о нынешнем состоянии здоровья мистера Уизли.

- О, он в порядке. Забастовочные завтраки (10) хорошо известны, и учителя знакомы с ними теперь на века, поэтому у мадам Помфри целый запас сладких антидотов. Она и мама заглянули в больничное крыло по пути, пока искали папу. Он оставил след… ну, вы знаете – вплоть до самой ванной комнаты старост. Он немного не в себе, поэтому мама отправилась с ним домой.

Джинни усмехнулась, но я могла распробовать печаль, что вызывали мысли о ее родителях. Да, Воландеморт оставил несколько действительно глубоких шрамов после себя. Появятся ли еще одни в ближайшее время?

Последняя мысль вызвала волну гнева, отравив большую часть моих положительных эмоций. Не колеблясь ни минуты, я нырнула в разумы приглашенных ведьм и колдунов, отсеивая мысль за мыслью, отчаянно нуждаясь в прорыве.

… не представляю, зачем Дамблдор делает маленьких утят.

Элфи крутится во все стороны, – мысленно стонал неподалеку пожилой маг. Его взгляд следил за худым мужчиной с вьющимися каштановыми волосами, тем самым, кого я видела раньше с Кингсли. Он был один, находясь у восточной стены. – Что с ним? Он настолько целенаправлен и проницателен, но выглядит просто потерянным эти дни! Я знаю, что он был грубым после бойни, но если у него не получится действовать сообща в ближайшее время, то он может потерять шанс занять кабинет аврора. Сейбер уже крадет его славу – отслеживает Пожирателей Смерти в Девоншире. Еще немного подобного, и Кингсли назначит его на пост.

«Не важно», - сказала я себе. – «Без толку».

Можно подумать, что МакГонагалл выбрала подходящее время, чтобы выглядеть несчастной. Я думал, что это должен был быть праздник.

…не обманывают никого. Всем известно, почему он собрал нас здесь. – Дэвлиш. – Это его первая ошибка. Он подвергает опасности студентов, и для чего? Шестая часть авроров является оклументами, ради Мерлина! Вся эта затея в конечном итоге окажется совершенно бессмысленной.

У меня заняло еще несколько минут, чтобы понять, что тот человек был прав. Хотя я пыталась получить доступ к мыслям всех гостей, но иногда все, что я находила, было пустым местом. Каждый раз, когда это случалось, человек, в чьи мысли я пыталась вторгнуться, в свою очередь смотрел на Эдварда, взбешенный, что червь извивался на границе их непроницаемого разума.

Было без четверти двенадцать, когда я пошла, чтобы воспользоваться человеческой минуткой. Наслаждаться теплом любящей ауры Эдварда было совершенно замечательным опытом, который я никогда бы не хотела забыть, но я не могла отрицать, что мне необходимо было несколько минут наедине с собой, чтобы прийти в себя. Большой Зал был наполнен гневом, ревностью, тревогой и недоверием, так же как липкой подростковой страстью, бурлящим весельем и сверхсильным бессмертным восхищение; несколько минут без всего этого помогли бы мне разобраться в моих мыслях.