Ловец огней на звездном поле

Иногда, когда Эллсуорту становилось слишком тесно за директорским столом, он потихоньку выскальзывал в боковую дверь, ехал домой и, оседлав лошадь, отправлялся на свой участок. Как ни сильно нравилось ему банковское дело, сажать деревья нравилось ему еще больше. Банк укреплялся, лесозаготовки процветали, и со временем Эллсуорт нанял подходящих управляющих для обоих предприятий. Чуть ли не впервые в жизни у него появилось свободное время, досуг, но ему все равно казалось, что он не сделал в жизни еще чего-то очень важного. Ему было пятьдесят два года, когда Эллсуорт впервые попытался подвести итоги собственной жизни и неожиданно почувствовал себя одиноко. Именно тогда он и присмотрел тридцативосьмилетнюю преподавательницу музыки по имени Сара Бет Самуэльсон, которая пришла в банк, чтобы открыть текущий счет. Стояло лето, на Саре была модная мягкая шляпка с широкими полями, в руках она держала зонт от солнца и то и дело промокала выступившие на верхней губе бисеринки пота вышитым платком. Эллсуорт влюбился в нее с первого взгляда.

Три месяца спустя они поженились и отправились в свадебное путешествие на «Серебряном метеоре». Сойдя на Центральном вокзале, они прогулялись по Манхэттену и полюбовались на небоскребы. Их обратный путь пролегал через горы Кэтскил, озера Фингер-Лейкс, Адирондакский хребет и Новую Англию. Оттуда они вернулись в Суту, где Эллсуорт выстроил для жены дом в плантаторском стиле – с жестяной крышей, с верандой вокруг всего первого этажа и с подъездной дорожкой, вдоль которой он посадил пятьдесят четыре саженца пекановых орехов – по одному за каждый год собственной жизни. Через год Сара родила первенца, которого назвали Сайлас Джексон или просто Джек. Эллсуорт ужасно гордился сыном. Ему даже казалось, что большего счастья он уже никогда не испытает, но он ошибся. Еще год спустя Сара Бет родила второго сына Уильяма Уокера – Уилли или «Лайама», и счастье его удвоилось. Увы, это оказался ее последний дар супругу – буквально через неделю после родов Сара скоропостижно скончалась от сердечного приступа. После похорон Эллсуорт сел в гостиной своего дома, посадил одного сына на одно колено, а другого – на другое. В этот день годовалый Джек впервые увидел брата.

Не исключено, что именно в этот момент и начались все проблемы семьи Макфарленд.

Сам Эллсуорт отдавал сыновьям всю душу. Он купил каждому пони, каждую неделю возил малышей в Суту, заказал маленькие столики, которые стояли в банке по сторонам его большого директорского стола, и даже повесил на дверь кабинета табличку с их именами! В те времена эти трое никогда не разлучались и со стороны выглядели по-настоящему крепкой семьей, но уже тогда Джек и Лайам были совершенно разными. Оба росли сильными и здоровыми, однако это было, пожалуй, единственное, что их объединяло. Джек отличался живостью ума, он ловко управлялся с цифрами и к тому же неизменно стремился высказать свое мнение как можно громче. При этом он частенько говорил, чт'o думал, не давая себе труда придать своим мыслям более обтекаемую форму или вовсе промолчать. С самого детства Джек считал размер капитала единственным, что определяет статус человека в обществе, а поскольку его отец был одним из самых богатых людей штата, все, кто не располагал столь же внушительными средствами, казались мальчишке, едва вступившему в подростковый возраст, неудачниками и тупицами.

В отличие от него, Уильям рос спокойным, уравновешенным, немногословным и всегда старался отдавать больше, чем получал.

Глава 5

Я слишком устал, чтобы ехать домой, поэтому заночевал на полу в своей старой комнате под крышей амбара. Еще до рассвета меня разбудил скрежет колес дядиного прицепа по гравию – звук, который был мне прекрасно знаком. Я слышал его, наверное, несколько тысяч раз. Вчера дядя весь день провел со мной, и теперь ему нужно было возвращаться к работе, чтобы наверстать упущенное. Большинство его клиентов жили в огороженных поселках от Поуни-айленда до Джексонвилла и вкладывали в содержание и разведение лошадей такие суммы, какие мне не могли даже присниться. Конечно, ковать лошадей нужно было далеко не каждый день, однако с началом выставочного сезона все менялось, и состоятельные коневладельцы впадали в настоящую истерику, если дядя вдруг не мог приехать и «переобуть» их любимых лошадок. Каждый выставочный конь стоил по четверть миллиона и больше, поэтому хозяева были твердо убеждены: если их любимцу требуются новые подковы, значит, дядя просто обязан выполнить свою работу по первому требованию, а все остальное не имеет значения.