Ловец (СИ)

Его братец не удержался и тут же ехидно добавил, что конечно, в этом. Ведь скоро у Зака заканчивается срок его отработки по распределению на благо империи, и он сможет забрать свой диплом, полученный еще три года назад, у магической Академии. После чего мой куратор наконец-то получит право защитить кандидатскую диссертацию, над которой так долго и усердно работал.

Обладатель выбритых висков и косицы на шпильку лишь улыбнулся опечаленной этим известием Лариссие, после чего поспешил вместе со мной и младшеньким покинуть приемную. При этом я цепко держала талмуд, а Зак за руку – Клима.

Едва мы оказались в коридоре, за закрытой дверью, как мой давний несостоявшийся жених тут же потащил нас двоих по коридору. Найдя первый попавшийся пустой класс, он попросил меня подождать немного снаружи, пока он договорит с братом, а потом мы начнем занятие. Я сделала вид, что послушание – мое кредо, и облюбовала подоконник с врученной мне книгой.

Убедившись, что великовозрастная обуза в моем лице на время занята делом, Зак захлопнул дверь класса. Надо ли говорить, что меня тут же ветром сдуло с подоконника. О младшем брате Зака я ни разу не слышала, но сейчас усердно пыталась восполнить этот пробел, прильнув к замочной скважине.

Да, леди не занимаются подглядыванием, но именно следование правилам, предписанным этим самым леди, вкупе с моей доверчивостью чуть не свело меня в могилу. А посему…

Судя по тому, как Заку приперло побеседовать с младшим тет–а–тет безотлагательно, вопрос был серьезный.

Через замочную скважину я увидела, как друг детства, уже не стесняясь, встряхнул младшего за плечи.

– Клим, какие, к морским тварям, гонки на акулах? Ты вообще о чем думал, когда подвизался в них участвовать?

С брата тут же слетело все напускное раскаяние.

– О деньгах думал. У нас закладная за дом не выплачена. Матери лекарства нужны. А ты… мог бы в конце–концов жениться на какой-нибудь богатой дуре и ее банковских счетах. Так нет. Ты все в благородного играл. Увиливал от алтаря, как должники от процентщика. Я бы так не поступил. Но кто меня спросит, несовершеннолетнего… Хотя осталось потерпеть еще пару месяцев и можно будет заключить брачный договор, от которого я, в отличие от тебя, в последний момент не откажусь, братец.

– И ты решил, что пока тебе не стукнуло девятнадцать, лучше заработать гребаные дюжину талеров и вылететь отсюда? Клим. Эта школа – твой единственный шанс получить профессию, которая сможет тебя прокормить. У нашей семьи, несмотря на все титулы, нет денег на частных преподавателей, а без знаний тебе не поступить в Академию. А что до продажи родовой фамилии через брачный договор... Извини, но я лучше проживу всю жизнь, работая штатным магом в конторе средней руки, чем… – он вздохнул и ударил словами наотмашь: – чем поступлю как шлюха. Только та продает за деньги свое тело, а я – имя рода.

– Прости, – стряхивая руки Зака, сказал младший таким тоном, что стало понятно: разговор на тему денег велся меж братьями не впервые. – Но это все…

– Клим, мне осталось отработать в Академии всего ничего. Пара месяцев, и я выплачу свой долг за обучение, смогу устроиться на нормальную работу, продолжить исследования и защитить диссертацию…

– А как так получилось, что ты угодил в список стажёров–студентов? – спросил младший

– Как-как, отвечаю я здесь за них. А директриса, не будь дура, подсунула мне под шумок еще какую–то свою протеже.

Протеже в этот момент тихо сопела под дверью, ощущая на себе все прелести шпионажа: нервную дрожь в коленях (как бы не застукали), все возрастающее желание чихнуть (словно организм был категорически против эксплуатации его в согнутом положении), рези в глазу от неприятного сквознячка через замочную скважину.

Разговор братьев меж тем подходил к концу.

– Постарайся больше так не влипать, – сделал внушение младшему Зак.

– А я подумал, что тебе понравилось флиртовать с секретаршей, – поддел школяр. – Ты ей такие авансы выдавал, едва ли не в любви признавался.

– Авансы? Я ничего не обещал. Просто вел себя учтиво. Излишне, не спорю. Но на любовь не было и намека. Я даже своим несостоявшимся невестам ни разу об этой любви не заикался. Ведь говорить о чувствах, которых нет, это все равно, что медленно травить ядом женское сердце.

– Почему? – проявил любопытство младший.

– Потому, что рано или поздно она поймет, что ты ей лгал. И возненавидит. Эта ненависть отравит всю ее кровь, убьет ее.

На столь серьёзное заявление брат лишь хмыкнул и, прищурив глаз, уточнил:

– Что, прямо таки никому ни разу никогда и не сказал? Никогда–никогда?

Зак стушевался. А потом, махнув на непутевого родственничка рукой, усмехнулся и признался.

– Да нет, однажды было дело.

Сказать, что Клим оживился – все равно, что ничего не сказать. Он заискрил не хуже уличного фонаря, в который сдуру шарахнула молния.

– Расскажи…

– Меня там ждут, – напомнил мой куратор.

– Подождет немного, – отмахнулся Клим, и я была в этот момент с ним полностью согласна.