Ловец (СИ)

Сейчас оба противника были обманчиво расслаблены. Как два тигра, что неспешным шагом ходят по кругу, глядя на противника, чтобы в следующий момент сцепится в отчаянном броске. Они оба поняли, что стоят друг друга.

– Занятно слышать рассуждения об именах от того, кто не представился.

– Теодор, – в свою очередь ответил ловец.

– Ну, Теодор, берешь прикуп или вскрываемся?

– А может, поднимем ставки? Скажем, имя против имени? – Тэд бил наверняка. Проиграть имя… что для аристократа, что для уважающего себя каталы равносильно отрубанию руки: жить можно, но жизнь уже точно никогда не будет прежний. Свои же заклюют.

– Еще скажи жизнь против жизни, – словно в шутку возразил Руферт, но глаза при этом оставались серьезными. Иногда от противников стоит избавляться быстро и кардинально.

– Зачем жизнь? Душа в залог мне ни к чему. А вот как насчет правды против правды?

– А если я не хочу знать твою правду?

– Хочешь, – уверенно возразил Тэд, – иначе ты бы не вел со мною этот диалог.

Рыжий и аристократ лишь переводили взгляды то на пьяного новичка, что вдруг вмиг протрезвел, то на благородного, который неожиданно вмиг овладел лексиконом гильдии воров.

– Ну так как? Играем? – прищурился ловец.

– Правда против правды? Принимаю. Честные ответы на три вопроса. Любые. – Руферт сжал губы.

Когда они вскрыли карты, то носатый не сдержался и сочно выругался. Его стрит не выстоял против фулхауса наглого блондина.

– Хотелось бы получить выигрыш, и немедля.

– Прямо здесь? – Руферт выразительно посмотрел на сидевших за столом, а потом с издевательской ноткой добавил, обращаясь к тем, чьи карманы он потрошил всю ночь: – Господа, мы временно должны вас покинуть.

С этими словами он поднялся. Тэд последовал его примеру. По лестнице шли молча. Правда, относительная тишина длилась недолго.

– Чувствую себя прямо как девочка из нумеров, – бросил Руферт. – И иду, к слову, туда же, с каким–то типом, который напоминает клиента шлюхи.

Он толкнул первую попавшуюся дверь. «Комната для уединений» оказалась свободной.

– Прошу, – жестом зазывалы он пригласил Тэда в номер и добавил: – Карточные долги нужно отдавать.

Тэд преступил через порог и сделал два шага вглубь комнаты, когда спиной почувствовал опасность. Ловец резко прыгнул вбок. Вовремя. Метательный нож просвистел совсем рядом, чиркнув по рубашке и располосовав ткань, впился в деревянную спинку кровати. От второго лезвия он увернуться уже не успевал.

Последней его мыслью перед падением было: «Попался, как щенок-первогодок!»

Пол встретила Тэда в лучших традициях необоснованного выговора начальника, жестко ударив по самому больному – мужскому самолюбию. Несколько заноз тут же впились в ладонь, будто ставя метку. Ловец перекатился и, не глядя, швырнул пульсар.

Сгусток плазмы впечатался в косяк, не задев нападавшего, зато сухое дерево тут же занялось.

Руферт отправил в полет третий нож.

Доля секунды, чтобы сделать выбор: увернуться и сохранить шкуру, или принять клинок и пустить в ответ аркан.

Тэд выбрал второе. Не из благородства. Просто он отчетливо понимал, что уход из-под этого лезвия – всего лишь миг отсрочки. Доля секунды, за которую его могут как вновь попытаться прикончить, так и улизнуть.

Ловец чуть подался вперед, навстречу ножу, и тот вгрызся своим острием в правое подреберье. Боль прошила, вспорола грудь, выбивая воздух, скручивая и выворачивая наизнанку. Но Тэда это не остановило. Аркан бездны, что не просто обездвиживает противника, а начинает пить его жизненные силы, считался условно–запрещенным. Зато плетение давало гарантию: попавший в него точно не сбежит.

Руферт заорал, но его крик заглушил звук упавшего косяка: дверь уже была вся в огне, и пожар медленно начал расползаться по комнате, поедая ткань обоев, закусывая ковром, плотоядно облизываясь на кровать.

Сознание Тэда так и норовило отправиться погулять куда-нибудь подальше от больного на всю голову хозяина, но ловец, упрямо сжав зубы и усилием воли прогнав мельтешащие перед глазами цветные круги, начал вставать.

Раненый поднимался под крик все больше похожий на агонию: шулер метался в путах аркана, а те рассекали его кожу, резали ее, впиваясь в вены, пропитываясь кровью, и, крепчая, затачивались до остроты лезвия.

Тэд, цепляясь за кровать, встал. Сначала на четвереньки, потом, уперев ладони в колени – разогнулся. Он не стал вынимать лезвия – слишком велика была вероятность того, что просто упадет, когда кровь хлынет из раны потоком.

До стены, к которой оказался прикован Руферт, было всего пять шагов. Пять шагов, как пять миль по дороге из битого стекла, когда из обуви – лишь босая кожа ног. Тэд прошел свой личный путь боли и уперся рукой в стену. В паре футов от его пальцев языки огня плясали свой безумный танец.

– Умирать, так вместе? – выдохнул в бледное до синевы лицо Руферта ловец.

Шулер, в полной мере осознавший, что вот эта минута – возможно, последняя в его жизни, забился еще отчаянней. Катале было уже наплевать на то, что путы способны перерезать его горло, отсечь руки, располовинить. Он рванул в безумном порыве, в одном лишь желании – жить.