Ловец слов

Периодически один из жителей деревни по решению совета белобородых старейшин сплавлялся по реке в ближайший город, чтобы продать выполненные на продажу изделия, а взамен приобрести съестные припасы и инвентарь для мастерских.

Осторожность при этом была превыше всего. Появляться на глаза людям могли только молодые таты, строго до пятнадцати лет. До этого возраста их невозможно было отличить от жителей других деревень и городов, что нельзя было сказать о взрослых татах.

Приверженность традициям предков была главным стержнем, объединявшим соплеменников. Выбирать себе пару для семьи на всю оставшуюся жизнь они могли уже с двенадцати лет. После чего они занимались любыми ремеслами, секреты которого, как правило, передавались из поколения в поколение. Это могло быть изготовление бумаги, книгопечатанье, гончарное мастерство, ювелирное дело или это была работа в кузне. Но с наступлением заветного пятнадцатилетия, оставшимся одинокими татам полагалось вступать в обязанности хранителей.

До этого возраста юные таты могли также сделать выбор и в пользу внешнего мира, это не возбранялось. Если таты хотели остаться в городе и жить среди обычных людей, то такая возможность им предоставлялась, но это имело свои условия и последствия. Память такого тата старейшины стирали бесследно, и он забывал всё о деревне, о своей жизни до этого выбора в пользу свободы. При этом в памяти остальных татов постепенно стирались воспоминания и об ушедшем.

Сегодня совет старейшин во главе с Аксаком решил, что в город отправится внук бабушки-аникай. Через три дня ему исполнялось пятнадцать.

– Ну что, Яш, это твой последний выход из деревни, – бабушка-аникай редко называла внука по имени, только когда он напроказничал или, чтобы показать серьезность разговора. – Аксак решил отправить тебя, это большая честь! Будь аккуратен и не оставляй следов, – она протянула руку вперед, пытаясь нащупать что-то в воздухе. – Ну ты и сам всё знаешь, улым, – добавила она, опустив руку на коленки.

– Да, Аникай, знаю.

Яш подошел ближе, нежно взял руку бабушки в свою и приложил её ладонью к своей щеке. Она погладила его гладкую кожу, пальцами скользнула по мягким губам, считав с них его улыбку. Потом другой ладошкой ощупью прошла по волосам и, глядя как будто сквозь него, облегченно вздохнула «Хаирле булсын…».

* * *

Яш был невысокого роста, как и все таты, но в таком возрасте это еще не бросалось в глаза. У него были черные волосы и большие выразительные глаз, как и у прадеда Козгана в молодости. Но не только во внешности прослеживалась их схожесть. Они имели способность видеть и слышать то, чего не могли заметить другие. Такая способность была у всех представителей племени тат, но истинный смысл услышанного слова, его значение и всю историю, связанную с ним Яш (как и его предок) мог прочитать лучше остальных соплеменников, как открытую книгу.

По традиции деревни старики не стригли бород, поэтому к преклонным годам она отрастала до пола. Для удобства некоторые заплетали её в толстую косу. Но такая внешность была присущей только взрослым татам. У Яша не было пока и намека на какую-либо растительность на лице, с которого так редко сходила лучезарная улыбка.

Домов в деревне было не больше дюжины. Они имели первый полуподвальный этаж, выложенный из камня местных скал, а второй этаж – из бревен молодой сосны. В жилищах татов, имевших форму круга, в центре обязательно находился очаг или печь. Там они готовили пищу, согревались в холодные месяцы и обязательно собирались вечерами для общения. Обычно, вечера завершались чтением вслух старинных текстов, возглавляла чтение обыкновенно самая старшая в семье женщина, которую с уважением называли абыстай.

Яш бодро шагал вверх по улице, попутно здороваясь с соседями, а если навстречу попадался старожил, то парень сменял бег на ровный шаг и дополнительно, поравнявшись со встречным, снимал с головы скуфейку. Он направлялся от бабушки-аникай к дому старейшины Аксака. Дом того был за источником, на противоположном краю деревни. В отличие от всех остальных домов, его жилище было выдолблено в скале и только крылечко, укрытое старой плакучей ивой, было сколочено из дерева.

Шнурок от колокольчика свисал из-под козырька крыльца. Яш дернул его и где-то внутри раздался перезвон. Не дожидаясь ответа, юноша открыл скрипнувшую дверь и стал спускаться по каменным ступеням вниз. Вход в комнату был занавешен покрывалом, на котором с внутренней стороны играл неровный свет, словно от пламени свечей.