Ловец слов

– А что там может происходить? – все еще не понимая сути, заерзал на подушках Яш.

– Мы не знаем точно, но что-то явно происходит… – Аксак поднялся на ноги и бросил взгляд на огоньки в янтарях. Его белая борода задергалась оттого, что старичок стал нервно покусывать нижнюю губу. – Память слов угасает, – прерывисто выдохнул он.

Яш еще раз взглянул внимательнее на аккуратно расставленные на полочках стен сосуды, и только сейчас обратил внимание: действительно, в некоторых из них светлячки практически не испускали света. Он встал, медленно подошел к одному из таких янтарей и с трудом смог разглядеть в нём огонек. Комочек света был похож на потухающий уголек, практически полностью черного цвета, только слегка тлеющий на последнем издыхании.

Старейшина встал рядом с юношей и, испугано смотря на мерцающее слово, повторил: «Мы пока не знаем, что происходит…»

Яш рассчитывал на легкое путешествие перед cвоим пятнадцатилетием, а тут такое дело… Он был одновременно и напуган, и польщен оказанной честью со стороны совета старейшин. Юноша в знак согласия стянул через голову свой талисман памяти и протянул его Аксаку, тот бережно взял его в свою ладонь и сказал на прощание:

– Возвращайся, мы будем ждать новостей.

* * *

На первом этаже своего дома Яш молча складывал в мешок необходимые вещи: сухари, книги, украшения и товар на продажу. Дежурный визит к Аксаку обернулся совсем неприятным предчувствием.

Совет старейшин деревни обнаружил тревожные симптомы. Слова, хранителями которых они являлись, начали терять свою силу и потухать. Это значило одно: значит, они угасают и в памяти людей. Главная миссия племени тат была под угрозой! С таким они никогда еще не сталкивались за всю свою многовековую историю. Дело пока касалось только обычных слов, да, возможно, уже слегка устаревших и не таких распространённых, но это всё равно не оправдывало того, что главный хранитель не знал природу этого недуга.

Конечно, временами слова угасали. Это были случаи, когда вымирал какой-нибудь архаичный язык и слова, относящиеся только к нему, выходили из обихода у людей. Но тогда старейшины знали заранее, какое именно слово погаснет и переносили его в глубинный грот пещеры. Там старейшины записывали в книгу памяти (Китаб) это слово, и весь перечень смыслов, которое оно в себе содержало. Затем опускали янтарный сосуд с его памятью в голубое пламя и тот, вспыхнув из последних сил, взмывал в небо, словно искорка костра, растворяясь навсегда в воздухе. Теперь память этого слова жила лишь в Китабе и в виде отблеска воспоминаний, запечатленных в талисмане собравшихся у костра старейшин.

Сейчас же старейшины обнаружили совершенно непредсказуемое и неконтролируемое угасание самого главного сокровища не только племени тат, но и всего населения планеты. Никто не гарантировал, что после очередного «вздоха» Земля не сметёт со своего лица людей, и тогда выжившим придется снова, как это было не раз, обретать дар речи и возрождать свои историю с помощью хранителей. Теперь же этот гарантированный источник возрождения цивилизации необъяснимо стал тускнеть.

Бабушка-аниакай хоть и ничего не видела, но чувствовала какое-то напряжение в поведении внука. Она не понимала, в чём дело, так как старейшины еще никому в деревне не поведали о своих тревожных наблюдениях. И он, будучи предупрежден Аксаком, не имел права рассказывать бабушке о случившемся разговоре.

Когда сборы были окончены, Яш присел рядом с ненейкой перед отправлением в путь. Она нащупала его руку, зажала её между своими ладошками и слегка шевеля губами прочитала напутственную молитву. Потом, приклонив его голову к своим губам, поцеловала в лоб и также тихо произнесла: «Исан койт» (возвращайся). Яш поцеловал её в ответ и, ничего не сказав, направился к выходу, где уже лежали два собранных в дорогу мешка. Он еще туже затянул на них узелки и, уже стоя в дверях, обернувшись, спросил:

– Аникай, а папе с мамой сколько было лет, когда они ушли из деревни?

– Столько же, сколько и тебе сейчас, улым, – как будто ожидая этого вопроса, ответила бабушка.

Её тоже угнетало одно обстоятельство, о котором она пока не могла рассказать внуку. Пока он был у Аксака, бабушка-аникай вспомнила слова отца, которые он произнес в том самом сне: «Яш будет суз тотоучы», что с их языка переводилось как «ловец слов». Он еще что-то говорил о том, что мир погрузится во тьму и какие-то пророчества, но их она уже не помнила.

Что такое жить в полной темноте, она прекрасно знала. Также она понимала точно, что если Яш станет ловцом слов, то это будет означать лишь одно – он должен будет навсегда покинуть свою деревню… Этого ей не хотелось допустить.