Ловец тумана

Приходилось разбираться со сложной топографией шкафов и ящичков, бесконечными лабиринтами уходящих куда-то вглубь, во тьму, в самое сердце Хмарьевского кремля. Так далеко, глубоко и запутанно, что, отправляясь по поручению нового начальника, хотелось взять клубок ниток, конец нити крепко привязать к массивному столу, чтобы иметь хоть какую-то страховку, на случай если заблудишься в этих пропахших пылью, плесенью и старой бумагой бесконечных проспектах, улочках и переулочках из пронумерованных шкафов, стеллажей и тумбочек.

Начальником его был плешивый щуплый старичок в окулярах на вздернутом носу, круглые стекла которых увеличивали его глаза втрое, придавая внешности что-то кукольное, игрушечное. Идя за какой-нибудь очередной карточкой, упрятанной в одной из бесчисленных папок, что хранились в ячейке одного из множества шкафов, Северин всякий раз боялся потеряться там.

Покончив с работой, Северин бродил по городу.

В последние ночи ноги, будто сами собой, всякий раз выводили его к кладбищу.

Приходил сюда уже несколько ночей подряд.

Слышал гулкий звон ратушных часов, отбивающих полночь. Смотрел на зазубренные шпили-клинки кремлевских башен, нацеленные прямо на равнодушный лунный лик.

Миновав кованую решетку забора, скрипучие ворота, входил в это царство теней.

Шел сквозь туман, касаясь руками, затянутыми в перчатки, высоких зарослей крапивы. Шел мимо могильных камней, замшелых статуй, шел в тумане, мимо склепов с вычурными грифонами и пустоглазых ангелов.

Обитатели этого Особого хмарьевского квартала следили за Северином пустыми глазницами, скалили голые челюсти в улыбке. Приветствовали. Узнавали.

На кладбище он был один.

Казалось, вот-вот появится там впереди, за очередным поворотом тропы – изящный белый силуэт, луна блеснет на отливающих медью волосах.

Но нет…

Был только он. Только бесчисленное количество призраков, роящихся меж надгробий.

И еще извечная спутница, извечная советчица – Хмарь.

7

Придя на кладбище на пятый день, накануне дав себе зарок, никогда уже не возвращаться сюда…

Северин сразу понял, что на этот раз – она здесь.

Их снова двое. Как и в той, другой жизни, в его странных снах, из-за которых в конечном итоге и оказался он на Альтерре.

Вновь на кладбище, в этом квартале молчаливых наблюдателей, их было двое.

Он, Северин, приходящий сюда от ночи к ночи.

И она – стройная фигурка в отдалении, за пеленой тумана. Легкий шорох шагов, блеск рыжих локонов в лунном свете.

Дни и ночи слились. Гранитная лестница, ведущая в пасть Хмарьевского кремля, и пропитанные запахами пыли и плесени бесконечные переходы Архива, бесконечные ряды шкафов и стеллажей.

Тяжелый плеск тяжелых от туманной влаги штандартов на шпилях Хмарьевского кремля.

Долгие разговоры о предстоящем Предприятии. С Дульфом, как всегда, невозмутимым, утопающим в клубах табачного дыма. С Дарьяном, выходцем из мокшинских чащоб, ставшим завсегдатаем светских салонов, под слоями пудры скрывавшим татуировку следопыта. С Мартузом, напротив, теряющим все прежнее свое щегольство и полнокровие, в глубине души, видимо, уже жалеющим, что ввязался во все это, но даже не помышляющим о том, чтобы свернуть. Чтоб выйти из игры. Остановиться. Только не теперь, когда они зашли так далеко.

Бесконечные разговоры, обсуждения – под шипение густо-пенной изумрудной кислятины, в зеленовато-желтой мути кедровки…

Паутина заговора, паутина лжи растет и множится, серебристо мерцают все новые и новые кружева, дрожат на сыром хмарьевском воздухе, пропахшем тиной, полном звона жадных кровососов.

Быть может, все это снится ему? Все это один непрекращающийся сон?

И когда он проснется, за окном будет рассвет, зеленовато-алый, похожий на пробуждающегося волшебного змея, разворачивающего блестящие чешуей кольца длинного гибкого тела?

За окном будет гул московских пробок и грохотание машин, укладывающих плитку; будут мморпг и блоги, тирамису и аренби, и клетчатые хипстеры, и атмосфера общей социальной нестабильности?

И опять надо будет ждать маршрутку, которая все никак не хочет ехать, и тащиться на ней к метро, и вновь пытаться рисовать прикольные открытки, на обороте распечаток безуспешными каракулями пытаясь удержать осколки сновидений, вынести хоть что-то из того мира – в этот. Хотя это и не нужно – и никогда не было нужно – никому, и в первую очередь тебе самому.

Неужели? Неужели это всего-навсего сон?

Может, проверить? Установить с точностью, где тут сон, а где явь.

Покрепче ухватив рукоять верного гатримарса, нацелить его острие в собственное сердце. С силой надавить. Провернуть.

Действуя, как рычагом, просто-напросто выключить все эти воплощенные грезы и овеществленные мечтания. Покончить с ними.

Что ты скажешь на это, повелительница-Хмарь, злобная мачеха?

Северин не знал ответа. Но он был счастлив, счастлив как никогда – снова видеть эту рыжеволосую девушку в белом платье. Быть может, призрака. Быть может, именно ее, свою потерянную любовь.

Он не решился бы нагнать ее, спросить, нарушить молчание кладбища неосторожным возгласом – если это и вправду сон, вдруг он прервется?