Ловите конский топот

— Принесите чего-нибудь, на ваше усмотрение, — все-таки попросил Константин Васильевич Кирсанова, как младшего, не вынеся отвратительного ему вида пустых чарок и бокалов. — А вы, Андрей, излагайте. В дебри не углубляйтесь, я уже много успел уловить из нашего предварительного разговора. Кроме того, наши друзья умеют очень громко чувствовать… Ну и фильм ваш дает достаточно пищи для размышлений.

Я постарался, именно не углубляясь, обрисовать картину, как она представлялась лично мне на непосредственно текущий момент, со всеми значащими штрихами и мазками. Также и с колоритом. Дополнив ее подходящими соображениями и выводами.

— Интересно, крайне интересно. И теперь, следовательно, остается только разобраться, имеем мы дело с обыкновенной цивилизацией, пусть и не нашего пошиба, или все-таки — теми самыми порождениями Миров Просветления и Возмездия, о которых писал мой коллега Вадим Андреев. Жаль, что не довелось нам с ним лично встретиться, развело время. Однако книгу я его со всем тщанием прочитал. Антон меня ею снабдил еще в двадцать втором году, когда я в Царьграде научными изысканиями занимался. Прелюбопытный труд, но трагедия автора в чем? Не нашлось человека, подобного вам, чтобы его вовремя из тюремного затвора освободить, и подобного мне, чтобы совместными беседами и размышлениями на истинный путь направить…

Становилось интересно.

— А сам он, — продолжал Удолин, — не на то мысль свою нацелил. Вместо пустого теоретизирования ему бы силой духа свою телесную оболочку преобразовать и в иные миры переместиться…

— Не каждому дано, — фаталистически заметил я, — и нам бы сейчас не судьбу ныне не существующего человека обсуждать, а о себе подумать. Мне хочется, чтобы вы с Павлом Васильевичем прикинули: как видите свое место в сложившейся обстановке? Я лично представляю дело так. Наше общество расслоилось на три группы по-разному воспринимающих ситуацию людей. Вы сам по себе (пока), господин полковник — тоже. В этой ситуации очень бы хотелось, чтобы вы поработали в связке. Со стороны оцениваете происходящее, настроения и ауру нашей компании, не исключая и меня с Александром Ивановичем. Все, что сочтете заслуживающим специального внимания, сообщаете Павлу Васильевичу. А он, обладая особенными, до предела материалистическими знаниями и навыками, посмотрит на это под своим углом. Глядишь, в итоге мы получим достаточно независимую от всего прочего точку отсчета.

Имейте также в виду, что есть здесь бывший форзейль Антон и совершенно независимая структура в виде самостоятельно очеловечившегося Замка.

— То есть как? — удивился Удолин. — Мы с ним не слишком давно общались, он был достаточно далек от того, что вы называете «очеловечиванием».

— Тем не менее, любезнейший Константин Васильевич, — мягко произнес Арчибальд, входя в комнату. — Рад с вами познакомиться, это я и есть…

Нет, его учить и учить хорошим манерам. Разве можно так вот вваливаться без приглашения, если люди специально уединились?

Профессор откинулся на спинку кресла, воззрившись на неожиданного гостя через наполненную золотистым напитком рюмку. И стал удивительно похож на Филиппова в «Карнавальной ночи». В роли лектора.

— Понимаю и чувствую. В таком случае давайте по-настоящему определяться.

…Они определялись настолько долго, что мы с Кирсановым успели покурить в сторонке, потом он вернулся к ним, а я отправился в банкетный зал.

Что меня занимало сейчас — подслушивал он наш разговор или нет? Однозначного ответа не было. С точки зрения этики, которой Арчибальд старательно обучался, не должен бы был. С точки зрения своих механических свойств — обязательно. Но если и так — моей психологической конструкции это не мешало. Просто вводило в нее дополнительный параметр, еще более запутывающий дело. По той же логике высших порядков: «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю о том, что ты хочешь узнать, потому говорю тебе правду, в которую ты не поверишь, потому что…» И так далее. Кто первый оборвет эту цепочку силлогизмов, тот и выиграл, причем совершенно не важно, как он после этого поступит. Главное, что поступит хоть как-то, пока партнер все еще будет размышлять…

Надеюсь, оставив Арчибальда в обществе столь своеобразных собеседников, я совершил еще одну небольшую диверсию. Манера мышления и стиль речи профессора сами по себе способны порядочно заморочить процессоры рационально организованной машины. А в сочетании с иезуитскими построениями Кирсанова, привыкшего использовать методику Сократа для раскалывания и перевербовки доселе убежденных в своей правоте революционеров любых толков, эффект мог получиться интересным.

…В общем зале я выпил бокал шампанского, непрерывно разносимого лакеями, потанцевал с Ириной, Наташей и Сильвией, поскольку веселье дошло именно до градуса, когда танцевали все.