Ловкость рук

На Дане был строгий деловой костюм, и она уже жалела, что так вырядилась. Район, по которому они проезжали, по большей части состоял из заброшенных стоянок и пустующих земельных участков, заваленных старыми покрышками и сломанной гниющей мебелью, где хозяйничали одичавшие кошки; время от времени попадался небольшой ухоженный домик на одну семью, но в основном — множество заброшенных и полуразвалившихся домов с выбитыми стеклами окон. Мрачные молодые люди провожали ее подозрительно удивленными взглядами, на многих были татуировки и банданы гангстерских расцветок — она научилась различать их еще со времени работы в полиции округа Колумбия. Здесь не было видно счастливых супружеских пар, кативших перед собой коляски с младенцами, или соседей, мирно переговаривающихся через низенькие белые изгороди. Зачем понадобилось ей делать из себя мишень?

Однако, въехав в район по соседству, Дана вдруг оказалась в оазисе современного среднего класса. По обе стороны от дороги тянулись уютные домики с ухоженными зелеными лужайками. И вот, наконец, детектив остановилась перед ранчо в стиле пятидесятых с двускатной крышей и фасадом, отделанным камнем и сайдингом. Дом стоял в глубине двора, к входу через аккуратно подстриженный газон вела дорожка из плит. Минуту спустя она уже звонила в колокольчик, и дверь ей открыл стройный афроамериканец с коротко подстриженными волосами цвета «соль с перцем» в свитере с вышивкой «Канзас-Сити Чифс» [19] и отглаженных джинсах.

Дана увидела имя Роджера Фелтона в газетной статье, где описывалось жестокое убийство двух наркоторговцев. Пошла в полицейское управление Канзас Сити, и узнала, что Фелтон с престарелым отцом проживают все в том же районе, где родился и вырос.

— Детектив Фелтон? — спросила Дана.

— Он самый, — ответил мужчина, окидывая Дану подозрительным взглядом. — Но я уже на пенсии. Чем могу помочь?

— Я Дана Катлер, — она протянула ему свое удостоверение. — Служила офицером полиции в округе Колумбия, теперь занимаюсь частным сыском. Хотела задать несколько вопросов о деле, над которым вы работали двадцать пять лет назад.

Фелтон внимательно изучил удостоверение, затем отступил на шаг и провел Дану в просторную светлую гостиную — солнце проникало в помещение через высокие окна. У камина сидел в инвалидной коляске старик, дыша через кислородную маску.

— Это мой отец, — сказал Фелтон. — Вообще-то я живу во Флориде, но у него случился удар, и вот пришлось переехать к нему… Это Дана Катлер из Вашингтона, — сказал он старику. — Хочет задать мне несколько вопросов об одном старом деле. — Обернулся к Дане. — У папы проблемы с речью, но слышит он прекрасно, а соображает еще лучше.

Отставной полицейский уселся в кресло и жестом пригласил ее располагаться напротив, по другую сторону от стола орехового дерева. В углу на журнальном столике под торшером стоял снимок молодого человека, очень похожего на отца Фелтона, рядом с ним стояла и улыбалась полная чернокожая женщина.

— Так что именно вы хотите знать? — спросил Фелтон.

— Вы помните Энтони Уоттса и Дональда Мэриона?

— Конечно, — после небольшой паузы ответил полицейский.

— Просто удивительно, что вы до сих пор помните фигурантов столь давнего дела, — заметила Дана.

— Бывают дела, которые просто невозможно забыть. Уверен, что знаю, кто убил этих двоих, но тогда не смог этого доказать, а потому дело до сих пор не дает мне покоя. Но зачем вам вдруг понадобилось знать о Уоттсе и Мэрионе через столько лет?

— В деле, которое я сейчас расследую, фигурирует человек по имени Ричард Молинари.

Фелтон сразу помрачнел.

— Вот как. Ричард… Надеялся, что никогда больше не услышу этого имени. Он, что, имеет отношение к вашему делу?

— Да. Довольно странная получается история, но только теперь он не Молинари. Теперь он Чарльз Бенедикт. Известный адвокат, специализирующийся по уголовным делам.

— Шутите, что ли?

— Молинари переехал отсюда в Пенсильванию, там и сменил имя. Затем получил свидетельство об общем образовании, поступил в колледж и с отличием закончил юридический факультет университета в Вирджинии.

— Черт побери! Вот уж никогда бы не подумал…

— Что вы можете рассказать мне о Молинари?