Ловцы человеков

Основное чувство, которое нес по жизни Антон Снегирев, это ощущение того, что жизнь обошла его. Не обидела, не втоптала в грязь, а просто обошла стороной. Все, что происходило с ним, казалось ему простым соблюдением привычного порядка вещей, бессмысленным, скучным, имеющим заранее определенный результат. А жизнь – яркая, осмысленная из-за непредсказуемости каждого своего последующего мига, полная небывалой силы чувств – казалось ему, идет в это время где-то параллельно и никак не может с ним сойтись. Разогнув закостеневшую спину на даче родителей и отчищая загрубелыми пальцами от сентябрьской грязи клубень картошки, он против своей воли представлял себе, что мог бы в эту минуту стоять на горном перевале, где ветер трепал бы его волосы, облака проносились, окуная в свою туманную дремучесть, ледники сверкали белоснежностью вечности, а дальнейший путь возбуждал подстерегающими опасностями и важностью поставленной задачи.

И он старался жить, не впуская в голову такие мысли. Он сам не был скучным, несмотря на то, что жизнь была таковой для него. Наоборот, скука однотонности слов и поступков окружающих людей заставляла его противостоять ей. Он помнил массу грустных анекдотов, прикольных историй, умел их рассказывать, старался говорить не так, как «правильно», а с сочиняемыми на ходу прибаутками, то с ироничным пафосом, то с рифмовкой. Но вот после приема алкоголя балагур превращался в печального пессимиста, который мог усмехнуться разве что над мелочностью и обыденностью всего происходящего. Алкоголь давал ощущение легкости в теле и мысли, но эта легкость мысли приносила ощущение отчаяния от того, что казалось бы, появившиеся силы некуда использовать – нет действительно достойной цели, нет дороги, по которой стоило бы идти и преодолевать препятствия ради высокой цели.

Он читал много романов «фэнтези», любил слушать русский рок, ненавидя попсу и юмористов за то, пробившиеся к телевизионной кормушке «пупсики», как он называл таких исполнителей, делают свою жизнь яркой и богатой, приучая других к серости и духовной бедности. Ужасно занимали его рассказы обо всем необъяснимом и чудесном, и он всегда завидовал очевидцам этих непонятных явлений и совпадений. «Представляешь, в журнале читал опять про инопланетян, – рассказывал, например, он однажды товарищу. – Там один мужик вроде как в контакт вступил с иниками, те ему базарят, типа, поехали в гости к нам, у нас в натуре круто, а он – в полный отказ. Его журналист спрашивает: чего, мол, испугался? Тот отвечает: неужели бы кто-то согласился? Дебил! Чего с такого возьмешь, кроме анализов…»

Возможно, Антон смог бы реализовать себя в предпринимательстве, но имея жажду направленной деятельности, он не имел решительности. Ее ему не хватало даже на то, чтобы развестись наконец с женой, которая вышла за него замуж без особой любви и в созданной им атмосфере потакания и всепрощения, оправдывая свое нежелание чем-то поступаться ради мужа, начала постоянно устраивать скандалы. Мысль о том, что он может потерять дочь, которую будет воспитывать одна вечно всех обвиняющая мать или другой мужчина, пугала его. «Будем жить?» – улыбался он маленькой дочке, стараясь не обращать внимания на крики жены, обвиняющей его во всех смертных грехах. Со вздохом добавлял: «Хотя это, конечно, все равно не жизнь… Все происходит зря, и ни к чему особому не ведет…» И представлял, какой страстной была бы ночь любви с нежной красавицей, с которой он бы отправился под видом влюбленной парочки раскрывать коварные замыслы иностранной разведки.

Поэтому когда Антон заметил что-то необычное в способностях Игоря, его охватил чуть ли не восторг: вот она, жизнь не серая, рядом! Ему столь же жадно, как и самому Игорю, хотелось испытать возможности того. Воображение рисовало даже больше, чем видели глаза. Когда за столиком «синяковки» Игорь стал вдруг рассказывать неизвестной женщине, что произойдет, когда она будет заходить в свою квартиру, Антон мысленно воскричал: «Вот так рождаются экстрасенсы земли русской!»

– А со мной чего будет? – тотчас начал он приставать к Игорю, после того, как дама, фыркнув от неверия и не сказав «спасибо», поднялась и поспешила к своему автобусу.