Ловцы душ

– Матушка и сестрицы, конечно, обрадовались бы, – продолжала трещать Славуша. – Братья даже приходили один раз, я Зуйко у того камня видела. Да они испугались и убежали, увидев мужа. Глупые, он бы ничего им не сделал. Взял бы с собой в море, стали бы вместе рыбу ловить…

– И не жалеешь, что сбежала из дому?

– Нет! – гордо вскинула голову Славуша. – Ни единого дня не пожалела!

Нойда доел уху, облизал берестяную миску, убрал ее в котомку. Затем кинул в рот травяной катыш и принялся жевать, внимательно глядя на девицу.

– Твой муж, видно, стоящий человек, если ради него ты отказалась от рода…

– О да! – Славуша, нежно улыбаясь, поглядела в сторону моря.

– Расскажи о нем. Как вы встретились?

– Он пришел вместе с бурей… Уже близился месяц трав, все таяло, даже первые пчелы начали летать на солнцепеке… И тут с севера обрушился такой буран со снегопадом, что даже старики подобного не упомнят! А когда буря кончилась, братья нашли раненого охотника в овсяном поле, и отдали мне выхаживать… Я сразу поняла – вот он! До того видела только деревенских парней, а Скегги – истинный муж и воин…

Слушая похвалы румяной девицы своему мужу, нойда вдруг с удивлением поймал себя на том, что завидует. Им никогда никто не гордился, даже в родном стойбище. Боялись, это да. Говорящий с духами – несчастье в семье. Все равно что стенка родной вежи прорвалась, и в домашний уют из внешней тьмы повалила всяческая нечисть. А если нойда знаменит и силен, так это даже хуже. Чем – а вернее, кем – он платит духам за власть? То-то же…

– …и вот однажды он мне шепчет: хочешь жить со мной, в доме на морском берегу? Тут уж сердечко мое девичье не выдержало…

Громко плеснула вода. Славуша прервалась на полуслове, поглядела на море и радостно вскрикнула.

Шагах в двадцати от берега из воды поднимался мертвец.

Нойда быстро потянулся к котомке с бубном, да так и застыл, неподвижный и напряженный, как зверь в засаде, не сводя глаз с приближающегося утопленника.

Нурман выглядел так, будто потонул и вмерз в лед, да и пролежал там лишь боги ведают сколько лет. Облезлая медвежья шкура на его широких плечах ощетинилась сосульками, будто иглами ежа; длинные волосы и борода смерзлись в ком, а светло-голубые глаза смотрели неподвижно и мертво, будто глаза рыбы.

Мертвец даже не повернулся в сторону чужака. Медленно выбрел на берег, подошел прямо к Славуше, обнял ее.

– Здравствуй, родной! – припала та к его груди. – Устал-то, осунулся… Давай-ка покушай, обед уж стынет…

Мертвец взял деревянный черпак и принялся хлебать прямо из котла. Уха проливалась, стекала мимо его рта, разливалась по гальке. Славуша глядела на мужа с умилением. Она несомненно видела перед собой не обледеневшего утопленника, а грозного воина, которого ее братья нашли полгода назад в заснеженном поле…

Сожрав или пролив всю похлебку, мертвый нурман на миг задержал пустой взгляд на чужаке, что-то буркнул жене и неторопливо удалился обратно в море.

– Пошел на ночной лов, – деловито объяснила Славуша, когда вода сомкнулась над его макушкой. – Говорит, ныне чехонь у берега стаями ходит, нельзя такое время упустить…

Нойда выдохнул и отложил котомку в сторону.

– Скегги сказал, ты можешь остаться в нашем доме на одну ночь, – добавила девушка. – Но завтра уходи!

Молодой саами хмыкнул. Предложение нечисти разойтись миром прозвучало вполне внятно.

– Не боится он оставлять тебя в избе с чужим мужчиной, да еще с шаманом?

– Нет, – спокойно ответила Славуша. И добавила чуть презрительно: – Что ты можешь нам сделать?

* * *

Нойда проснулся от холода – да такого лютого, что у него даже лицо занемело. Хорошо, по привычке устроился спать в меховом мешке на полу, хотя хозяйка с вечера протопила избушку и предлагала ему лечь на лавке. Послушался бы ее – рук и ног бы с утра не нашел. Что такое, откуда мороз?

На миг шамана окатило ужасом – проспал врага! Не уберегся! Но как?! Еще с вечера он обшарил избу, чтобы убедиться в отсутствии чужого колдовства, и призвал всех сайво сторожить его сон. Нойда протянул руку и нашарил зачарованный саамский костяной нож, который с вечера положил у изголовья. Никто к нему за ночь не прикоснулся. Как и ко второму, драгоценному железному ножу, который нойда приберегал против нежити.

Распахнулась дверь, в избу вошла Славуша в подпоясанном кожушке. Вместе с ней в сумрак ворвались ослепительная вспышка солнца и порыв ледяного ветра.

– Просыпайся, гость дорогой! – весело позвала она. – Зима пришла!

– Как зима? – Нойда, ежась, вылез из мешка. – Ведь только листопад прошел…

– А сам погляди!

Выбравшись наружу, нойда тут же прикрыл глаза ладонью. В чистейшем, ни облачка, голубом небе сияло солнце, отражаясь в застывшей воде, как в огромном серебряном зеркале.

– Море встало! – послышался позади голос Славуши. – Ты погляди, как сверкает!

Нойда нахлобучил шапку поглубже на уши. От холода аж зубы сводило.

– Спрятался под лед, – прошипел он, пряча нос в ладонь. – Значит, боишься…