Ловцы душ

Тогда Житомир воздел братину и все принесли торжественную клятву, после чего каждый отпил из братины – широкого глубокого кубка с ручками в форме оленьих рогов. Так был заключён ряд – договор между ватажниками. Кровь в братину не добавляли, так что после похода любой ватажник мог идти куда захочет, но пока дело не сделано, ослушаться их батьку Житомира значило навлечь на себя гнев богов и всех честных мужей.

Корт остался спать у Житомира.

«Нечего тебе серебро лишнее тратить», – сказал купец, предложив заночевать в своей горнице.

А Охотнику много и не надо было, он подложил свою котомку под голову и уснул прямо на сундуках. Спалось ему крепко, но беспокойно, снилась Ося, она звала его к себе, просила остаться, прямо как тогда, когда Корт спас её из полона, большие голубые глаза смотрели на него жалостливо и маняще, но, как и тогда, Корт не остался с ней.

Житомир решил отплывать не рано утром, а в полдень, чтобы не привлекать внимания, идти им недалеко. Так что никто даже не догадается, куда и зачем держит путь купец.

Когда Щурка, Корт и Житомир пришли на пристань, остальная команда уже поставила парус. На челноке было довольно тесно, особых привилегий никому не досталось. Кормилом правил Щурка, на носу устроился Лузгай, остальные сели на вёсла. Сперва они спустились вниз по реке, а потом повернули в один из притоков и пошли против течения. Ближе к вечеру подошли еще к одной развилке и свернули в меньший из двух притоков. Проплыв четверть поприща, челнок направили к берегу для ночёвки.

– Охотник, слышь, охотник, – услышал Корт сквозь сон.

– Чего тебе, не видишь, все спят? – тоже шёпотом ответил он.

– Вот именно, – это был Щурка, – зачем ты с нами поплыл?

– А ты зачем?

– Мне Житомир вольную обещал и долю в своей торговой сотне, а у него свой двор на Словенском конце в Новом Городе. Должен был я ему крепко, теперь отрабатываю.

– Ну вот и я за серебро ему служу.

– Охо-хой, послушай моего совета. Ты лучник, так что иди лучше всё время позади.

– Волк хватает последнего, не слышал такую мудрость?

– Так то волк.

– О чём баете? – это подал голос Лузгай.

«Они сейчас хоровод устроят», – зло подумал Корт.

– Тебе-то что?

– Боязно, Щурка.

– Всем боязно.

– Я не о том. Житомир сдержит своё слово, как обещал?

– Ты лучше такого больше не спрашивай. Слово у моего хозяина крепкое, как и кулак. Понял?

– Понял, – пискнул Лузгай и отвернулся в сторону.

– А ты, Корт, что решил?

– Я сплю, – ответил он.

– Как знаешь тогда.

На этот раз охотнику приснился другой сон, будто он снова в детстве оказался. К худу это или к добру, он не знал.

* * *

– Дедко! – разнёсся над чащей детский плач. – Дедко! – снова требовательно закричал ребёнок и топнул ногой. Даже не отрок, ещё чадо, от силы годков восьми, стояло посреди чащобы и утирало рукавом сопли и слёзы. Красное лицо так и горело от обиды и злобы. Он снова позвал, но лес молчал. Тогда мальчик сел около дуба, подобрал ноги и заревел, уткнувшись носом в колени.

– И чего ты шумишь? – сказал тихий добрый голос, явно принадлежащий старому человеку. – Сколько раз я тебе говорил – лес шума не любит.

– Дедко! – малыш бросился в объятия старику.

Пахло от него кожей и смолой, одет он был в простую льняную одежду зеленоватого цвета, голову венчала шапка чуть набекрень, из-под которой выбивались седые волосы. Борода тоже была белая как снег, но руки и тело хранили твёрдость, чему были подтверждением ровная осанка и тихий шаг. За спиной он носил тул со стрелами, а на тонком поясе – разные хитрые приспособления для охоты.

– Что ты, что ты, прекращай, – ласково приговаривал дедко, поглаживая мальца по голове, а тот всхлипывал и отвечал:

– Дедко… я… я к ним… больше не вернусь. Оставь меня… – Мальчик вытер нос. – Можно, я у тебя останусь? Я тебе пригожусь. Всё, что скажешь, делать буду. Только оставь.

– Да как же можно, человек с людьми жить должен, с такими же, как он.

– А ты? – малец поднял зарёванные глаза.

– А я что, – глянул дедко ласково. – Я непутёвый, каких поискать надо! Да и то в своё время жил в роду, в лес не убегал. А теперь я старый, мне уже не к чему общину искать. А тебе надо с погодками своими расти, чтобы ты ума-разума набирался, иначе никак.

– Да уже набрался. А меня взяли и чуть вожжами не выдрали.

– Не выдрали, потому что убежал?

– Угу.

– А за что наказать хотели?

– Да за то, что моё у меня отобрали.

– Хорошо, давай сделаем так: мы пойдём в деревню, а по пути ты мне расскажешь, как всё было. А на месте уже разберёмся. Одно скажу – я тебя в обиду не дам.

– Обещаешь?

Стозар свёл кустистые белые брови.

– Обидеть меня решил? – и тут же улыбнулся, увидев, как испуганно округлились глаза мальчика. – Иди уже.

– А волчонок-то вернулся, – первое, что крикнул мужик, правивший тын на окраине деревни, завидев мальчика, вышедшего из леса. – Давай иди быстрее, вот Охрип тебя выдерет, луну сидеть не сможешь, – и гнусаво захихикал.

– Ты бы за старосту не говорил, Горох, – посоветовал бесшумно вышедший из кустов старый охотник.