Ловцы солнечного света

— Так… Недопонимание между мной и мирозданием. Люди уверены, что когда есть деньги можно купить что угодно, а на самом деле как раз наоборот. Самые важные вещи купить нельзя. По крайней мере, за наличку.

Попытка пошутить не удалась. Марьяна поморщилась.

— Купить нельзя, конечно, кто спорит. Но можно взять на время, — мрачно сообщила Леся. Вероятно, она думала о чём-то своём, но Марьяна, рассеяно разглядывая ночное небо, внезапно услышала именно то, чего хотела. То, к чему, в общем-то, и шла, только не могла сделать этого самого последнего шага — не могла осознать своего решения и признаться в нём самой себе.

Лесин голос открыл ей глаза. Всё уже было давно решено — в тот самый миг, когда она впервые поняла, что не знает иного способа получить желаемое. Даже нет, не так — не желаемое, а жизненно необходимое. Иначе можно сгореть от тоски, зачахнуть и сломаться — по-настоящему, страшно, а не так схематично, как воспевают данное состояние в книгах дурные поэты, жаждущие сильных эмоций. Конечно, рано или поздно она отойдёт, но след останется навсегда. Она измениться навсегда.

И если можно хоть что-то сделать — она это сделает.

Марьяна, не мигая, уставилась на бледнеющую в темноте клумбу с белыми астрами, и подумала, что давно знала, что сделает это… всё равно сделает. И что никакие разумные доводы уже не помогут. Потому что он засел слишком глубоко и если его удалить, остатки существа не выживут — их будет слишком мало. Выживет подобие Марьяны, и только. Как можно вычистить голову от мыслей о нём? Никак. Как удалить из памяти его запах? Никак. Мечты о прикосновениях? Те смелые картинки, которые больше не вызывали стыда, а только сожаление, что они ненастоящие? Никак.

Разве что…

Когда она тихо вернулась в комнату, девчонки давно уже спали, потому что времени было далеко за полночь. Последнее время Марьяна совсем не считалась ни с ними, ни с их волнением. Пси, кажется, спрашивала утром, что происходит, но Марьяна ей не ответила. Вскоре всё откроется и о происходящем узнают все. Но даже это не пугало.

Она честно попыталась заснуть. Но сердце стучало, голова была совершенно ясной и стоило первым серым мазкам на стенах выдать приближающееся утро, как тело словно само собой подскочило на ноги с лёгкостью переносимой ветром пушинки. Зачем спать, когда нужно действовать? — словно кричала каждая мышца в теле и невозможно было не согласиться.

Марьяна обошла стороной скрипучие половицы и открыла шкаф — тоже скрип. Алла подняла голову от подушки и уставилась на неё пустыми глазами. Моргнула.

— Это ты? — сипло спросила. — Ты где была?

— Да так, гуляла. Всё хорошо.

И голос звучал так мягко, так уверено — как в прежние, долагерные времена. Вернее, доюсберовские.

— Хорошо, — голова Аллы упала на подушку. — А то мы уже волноваться стали.

Волноваться? Уже не нужно.

Марьяна взяла сменное белье и ушла в душ. Потом выбрала легкое платье, волосы просто расчесала и оставила распущенными.

И вот в зеркале, в заполненной утренней свежей серостью комнате отражается девушка — совсем не похожая на ту, что играла в стерву. Эта… естественна от макушки до кончиков ногтей. Лицо чистое от природы, а не из-за усилий грамотного макияжа, волосы пахнут шампунем, а не приторными духами — и в глазах взрослая тайна, которую человечество проносило сквозь века, а не новомодный налёт пошлой агрессии существа неизвестного пола.

Оставалось только обуться и выйти за дверь. А, ещё достать сумку с самыми ненужными предметами.

Самые ненужные… какая всё-таки ирония.

На улице тишина… небо сереет, и прохлада пронизана стрекотом сверчков.

Марьяна крепко сжала Ловца в руке. Сердце стучало так громко, что больше ничего не было слышно. Этот бой лишал сил. Казалось, все вокруг его слышат и сразу понимают, что Марьяна намерена сделать. Поймать свет. Отдать Юсберу Ловца, принудить его к сексу. По статистике Ловцами пользовались в основном мужчины, причем молодые. Потом женщины в возрасте. А она… ну хотя бы не такая стандартная, как остальные нуждающиеся в любви и ласке.

Однако это не успокаивало. Марьяна шла к домам персонала, до боли сжимая руку и не могла её разжать. Приближается рассвет… народу мало. Вернее — никого. Никто не посмотрит изумленными глазами и не разрушит уверенность в собственном решении рискнуть, чтобы никогда не жалеть, что не рискнула.

Юсбер рано встает. И лучшего времени не выбрать.

Только бы он был один. Или можно подождать на улице — на работу в любом случае он отправится в одиночестве.

Марьяна шла, делала шаг за шагом и чуть ли не молилась. Хорошо, что в голове гудело, так что она больше не могла думать, потому как тут или ловить, или думать — третьего не дано.