Ловцы Троллейбусов

Директор подхватил меня под руку и увлек из кабинета в коридорчик. Там мы остановились возле запомнившейся мне промасленной стенной газеты. Один угол ее свернулся наподобие китового уса. Директор этот угол аккуратно расправил, и глазам моим предстала заметка, написанная не синими, как все прочие материалы, а черными чернилами. Она была озаглавлена: «А Снегуркин все тот же».

Затем Директор потащил меня обратно. По дороге я успел заметить: распластанный цыпленок исчез из закутка вместе с плиткой и камнем.

Снегуркин стоял посреди комнаты в скорбно-виноватой позе, которая плохо вязалась с его могучей фигурой.

– А ведь я тебя предупреждал! – еще с порога закричал Директор. – Ты думаешь, я не вижу? Я все вижу. Рассчитываешь, с тобой и на новом месте будут церемониться, как я здесь?

– Спасибо вам, – промычал Снегуркин.

– Ты ведь и сам знаешь, какой из тебя работник.

– Па-а-аршивый.

– То-то и оно. Всё. Не проси. Выгоняю. Снегуркин пустил слезу.

– Нет, не проси. Хотя... – неожиданно отмяк Директор. – Все-таки мужик ты неплохой. Давай на прощание... – Он подошел к шкафчику, достал початую бутылку коньяка, три хрустальные рюмочки. – За твои будущие успехи.

Одну рюмку он подвинул мне.

– Я лучше пойду, – сказал я, и в самом деле направляясь к двери.

– Постойте. Теперь за вас! – провозгласил он. – За то, чтоб все, как вы, нам помогали работать.

Я поспешил домой, но через некоторое время заметил, что за мной едет грузовая машина. В кабине, помимо шофера, сидели Директор и Снегуркин. Я двинулся на них. Машина притормозила.

– Оставьте меня! – крикнул я и кулаком ударил по капоту.

Но едва вошел в квартиру, раздался звонок. На пороге стоял Директор.

– Совершенно правильно поступаете, – сказал он. – И я бы так себя вел.

Как факир, он хлопнул два раза в ладоши. Из лифта выплыли Снегуркин и шофер, оба в белых фартуках, и, потеснив меня, торжественно внесли в прихожую огромную, перетянутую веревками коробку.

– Постойте. – Я сделал попытку их задержать. Не обращая на меня внимания, они проследовали в кухню, положили приношение на стол и, пятясь и кланяясь, удалились. Директор, молитвенно сложив руки лодочкой, тоже исчез в лифте.

Я ухватился за оставленный подарок – не тут-то было, в одиночку я с трудом мог его сдвинуть.

– Вернитесь немедленно! – крикнул я, выбежав на лестницу.

Эхо моего голоса и сбегающих по ступенькам шагов было мне ответом.

Директор и Редактор

Я вернулся в квартиру. На кухне уже хозяйничала Калисфения Викторовна. Она распаковала коробку и рассовывала ее содержимое в холодильник и шкафы. Коньяк группировала на столе.

– Баранья нога! Ну, как я могла ошибиться! – Голос ее радостно звенел. – Конечно же, баранья нога. Ведь это так просто.

– Что случилось, мама? – В дверях возникла Вероника.

– Ах, дочка! Все объяснилось. Баранья нога! Ты поняла? Мне снился корабль и полные трюмы желудей. Это же к бараньей ноге!

– Молодец, Дмитрий. – Вероника обняла меня и чмокнула в щеку.

– К сожалению, не молодец, – сухо ее отстраняя, сказал я. – Ногу необходимо вернуть. , Как и все остальное.

Немного передохнув, я поплелся в магазин. В подвальном закутке жарился новый цыпленок. Директор был без халата и без галстука.

– Послушайте, – не скрывая раздражения, сказал я. – Заберите вы свою ногу. У меня сил нет ее тащить.

– Ладно, будь по-вашему, – всем видом выражая горькую обиду, сдался он. – Только сейчас ни одной свободной машины нет. Посидите пока. – А сам подошел к шкафчику, отворил дверцу. Я вскочил. – Да нет, не коньяк, – успокоил меня он. Достал пузырек, накапал в рюмку пятнадцать капель. – Сердечные. – И, скривившись, выпил.

– Ну-ну, вы еще молодой, – утешил его я.

– Кстати, – спохватился он. – Селедка поступила в продажу. Хотите посмотреть?

– Верю, – сказал я.

Машина прибыла только к закрытию магазина. Директор лично поехал меня сопровождать.

Едва мы вошли в подъезд, ноздри мои затрепетали. Директор глянул на меня дружелюбно. По мере того как лифт нанизывал этажи, аппетитный запах усиливался. Когда о распахнул дверь квартиры, он ударил в лицо раскаленным южным ветром.

Вероника и Калисфения Викторовна хлопотали у плиты.

– Это... что? – запинаясь, спросил я.

– Это... баранья нога, – выдержала мой взгляд Вероника. – Что теперь сделаешь? – ополаскивая соусницу, заметила она. – Ну, не утерпели, приготовили. Пригласи его отужинать, и все проблемы.

– Не забывайте, что вы попали в знаменитую семью, – напомнила мне Калисфения Викторовна. – В нашем доме долго находилась говорящая щука...

Я вернулся в прихожую.

– А вы, оказывается, шутник, – игриво хлопнул меня по плечу Директор. И деловито кивнул. – Как это мило с вашей стороны. В машине у меня помидоры. Прямо с грядки...

Помимо помидоров, он принес зеленый лук и редис. А когда сели за стол, потирая руки, воскликнул:

– Если чутье мне не изменяет, где-то в доме должен быть коньячок!

Вечер пролетел незаметно. Директор очаровал женщин и Элизабета, которому отдал вкусную косточку. Понравился Директору и щегол.

Ночью мы впервые повздорили с Вероникой.

– Зачем вы это сделали? – говорил я. Вероника дулась и не отвечала.