Ловцы видений

В гору надо было подниматься по пологой извилистой тропе. Роун старался не сбить дыхание, но вскоре у него стала слегка кружиться голова. Он чувствовал, как с ободранных пальцев на босые ноги капает кровь, пот застилал глаза. Он уже почти ничего перед собой не видел, боль пронизывала все тело. Каждое движение отдавалось набатным звоном в голове. Роун пошатывался на нетвердых ногах и не падал только потому, что прижимался к шершавой поверхности камня. Бок пронзала жгучая боль. Каменная глыба так и норовила выскользнуть из рук — прижимая камень к животу, он удерживал его из последних сил.

Братья начали нараспев повторять: «Друг ждет… Друг ждет!»

Роун взглянул вверх, но конца тропы видно не было. Потом скосился на камень и решил уже было сбросить его с утеса, но тут вдруг услышал голос бурой крысы:

«НЕ СДАВАЙСЯ».

К нему подошел брат Аспид.

— Всё в порядке?

— Да.

«ПУСТЬ БОЛЬ ПИТАЕТ ТВОЮ СИЛУ, ТЫ ДОЛЖЕН УМЕТЬ ИСПОЛЬЗОВАТЬ В СВОИХ ЦЕЛЯХ ЛЮБУЮ СИТУАЦИЮ».

— Ты уверен, что можешь идти дальше?

— Да.

«ИСПОЛЬЗУЙ СВОЮ БОЛЬ И ДОСТИГНЕШЬ ВЕРШИНЫ. МЫ ЗНАЕМ ЭТО».

Щеки горели. Роун двинулся дальше. Сердце колотилось с бешеной силой, ноги почти не гнулись и отказывались слушаться, но он как сомнамбула шел вперед, пока не поднялся на вершину. Там стояла статуя Друга, как бы глядевшего с горы вниз. У подножия статуи лежали десятки таких же каменных глыб, какую нес Роун.

— Друг восстал из камня! — громко воскликнул Святой.

Пока Роун из последних сил тащился к статуе, братья нараспев скандировали: «Восставший из камня, восставший из камня!» — до тех пор, пока он не бросил камень и как подкошенный рухнул на землю. Тогда все захлопали в ладоши, а Роун валялся в пыли и ловил ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, все тело его горело. Но застрекотал сверчок, и звуки приветствий как будто стали глуше. Роуну показалось, будто маленькое насекомое, устроившееся у него в кармане, своей песней врачует его раны.

* * *

Роуну дали несколько дней передохнуть и прийти в себя после второго испытания. Он почти не выходил из шатра и много упражнялся в игре на флейте. Музыку и близко нельзя было сравнить с той, что играли лучшие музыканты Негасимого Света, но к занятиям своим он относился с большим прилежанием. Особенно нравилась его игра сверчку. Насекомое устраивалось у Роуна на колене и, казалось, восхищенно слушало звуки музыки, подрагивая усиками. Неосознанно Роун часто наигрывал мелодию из прошлого, песню, которую очень любила и часто пела его сестра — так часто, что иногда Роун грозил, что зашьет ей рот.

— Тогда я буду петь через нос, — говорила в таких случаях она и продолжала напевать мелодию с закрытым ртом, бросая на брата плутоватые взгляды.

Теперь он сам наигрывал тот же мотив, думая о сестре. Он молил Бога, чтобы она была жива, и надеялся, что ей ничего не угрожает. «Я найду тебя, Стоув, — думал он, — вот закончатся эти испытания…»

* * *

Третье испытание должно было состояться через неделю, во время ежедневного ритуала после захода солнца. Святой велел Роуну выйти вперед.

— Третье испытание. Новообращенный будет общаться с Другом.

Братья одобрительно закивали.

Брат Аспид вывел Роуна вперед и прошептал:

— Эти несколько испытаний будут самыми трудными из всех. Ты уверен, что готов к ним?

— Да, — ответил Роун, — я готов.

Он повернулся лицом к собравшимся и в этот момент услышал какое-то блеяние. Братья расступились, и Роун увидел, что к нему приближается Поваренок, ведущий на веревке барана. Поваренок с братом Волком связали барану ноги и положили животное на плоский камень перед Роуном.

Затем к нему обратился брат Волк:

— Перед общением с Другом в его честь надо принести жертву.

Брат Ворон дал Роуну нож.

— Во имя Друга, — произнес он.

— Во имя Друга, — вторили ему собравшиеся.

Роун взглянул в подернутые поволокой глаза животного. Сознательно пускать кровь живому существу у народа Негасимого Света считалось самым страшным грехом.

«ТЫ ЖЕ ПУСКАЛ КРОВЬ МНЕ», — СКАЗАЛА ЕМУ ПУМА.

Взгляды всех собравшихся были прикованы к Роуну.

«ЕСЛИ ТЫ ЕГО ЕШЬ, ЗНАЧИТ, МОЖЕШЬ УБИТЬ».

Понимая, что противиться бесполезно — и даже опасно, — Роун погладил голову барана и прошептал: «Прости меня…»

Дрожа всем телом, он глубоко вдохнул и перерезал барану горло. Хлынула кровь, животное забилось в судорогах и вскоре затихло.

Кровь барана стекла по желобку в стоявший у жертвенного камня сосуд. Чтобы всем было лучше видно, брат Волк высоко поднял сосуд, и каждый из братьев по очереди подходил к нему, опускал в кровь палец, потом наносил им кровавую полосу на лбу. Роуна трясло, но и он последовал их примеру.

— Теперь можно перейти к общению, — сказал Святой, одобрительно кивнув мальчику.

Два брата принесли большой прямоугольный ящик, похожий на гроб. Стенки его были искусно украшены резными картинками с изображениями Друга. Братья открыли крышку и знаками показали Роуну, что он должен влезть внутрь.

— Не забывай, чему тебя учили на тренировках, — сказал брат Жало.

Святой положил руку на плечо Роуну.

— Иди к Другу, Роун из Негасимого Света. Он ждет тебя.