Ловушка

– Благодарю, благодарю, – сказал он с той потребностью любви, или скорее братства, с тем выражением признательности, чистосердечия, глубокой искренности, которым полицейские не придают ровно никакого значения, когда их начальник считает вас виновным, но которые трогают их, когда исходят от человека, которому была воздана справедливость.

– У вас нет никакой причины для благодарности, – сказал Шлессингер, обращаясь к Бриде, словно к чудаку.

– Зайдешь ко мне, – сказал Бассон, не скрывая легкого презрения к товарищу, который так плохо владел собой, но более, чтобы показать всем этим полицейским, что он не сомневается в удачном исходе следствия.

Бриде направился к двери. Вся его уверенность, которую он, было, растерял в ходе этого ужасного дня, снова вернулась к нему. Он остановился, чтобы прикурить сигарету. Теперь, когда он был свободен, он странным образом даже испытывал потребность остаться, лично присутствовать при том, что будет происходить. Он уже, было, выходил из комнаты, он не удержался и вернулся, чтобы сказать Шлессингеру еще пару слов.

За два шага до стола он услышал, как высокий полицейский чиновник, который не ожидал такого странного возвращения, не отрывая носа от бумаг, сказал Соссье: "Мелкая сошка, этот ваш Бриде…"

Эта мало лестная характеристика не остановила Бриде. Ему хотелось показать, что он ни минуты не сомневался в том, что правда восторжествует. Лучшим тому подтверждением было показать, что он последователен в своих планах. Он приехал в Виши, чтобы добиться визы. И что же ему предлагают на данный момент? Он подошел к столу еще ближе. Бассон не смотрел на него. Рот его по-прежнему был приоткрыт. Время от времени он резко подносил руку к лицу, словно его одолевала муха. Но это была не муха, теперь это были уже капли пота, катившиеся по его коже.

– Извините меня, – сказал Бриде тоном человека, желавшего преумножить ту скрытую симпатию, которую он будто бы вызвал, – но я бы хотел сказать две вещи. Вы просили меня вернуться завтра утром. Вы хотите, чтобы я пришел к десяти часам? Кроме того, я хотел поговорить с вами о моих документах. Но об этом мы поговорим завтра. Я вижу, у вас нет времени.

– Да, в десять часов, отлично, – сказал Шлессингер, подняв глаза и поглядев на Бриде, словно перестал понимать, с кем имел дело.

Тот вышел из комнаты. Проходя скорым шагом через вестибюль, он услышал:

– Одну минуту, мсье Бриде.

Он узнал голос Бургуана, с которым принудительно отобедал и который сейчас разговаривал с одним из своих коллег. Бриде оглянулся, изобразив глубокое удивление.

– Вы что-то хотели мне сказать? – спросил он.

– Вам разрешили уйти? – спросил Бургуан.

– Да.

– Но меня, меня-то не предупредили.

Инспектор призвал коллегу в свидетели.

– Ты в курсе? – спросил он.

Бриде, который никогда не был сколько-нибудь важной фигурой, снова, как это столько раз случалось в его жизни, испугался стать жертвой подчиненных.

– Меня только что отпустил господин Шлессингер, – сухо сказал он.

– Да, возможно, но господин Шлессингер мне ничего не сказал.

– Я вам повторяю, что я только что от него.

Инспектора переглянулись.

– Пойдем узнаем, – сказал один.

– Не стоит проявлять напрасного усердия, – заметил Бриде.

– Лучше мне все-таки туда сходить, – сказал Бургуан.

– Боже мой, как вы любите все усложнять, – сказал Бриде инспектору, который остался с ним.

Бургуан быстро вернулся.

– Я правильно сделал, что сходил узнать, – сказал он. – Мы должны его проводить сам знаешь куда. Мсье Соссье так сказал.

– А мсье Шлессингер? – спросил Бриде, которого снова охватило беспокойство.

– Не говорите мне об этом… Он едва не выставил меня за дверь.

Глава 10

Они ужинали в том же ресторане, где обедали. Это заведение решительно снискало популярность в полиции. Бриде задавался вопросом, что с ним собирались сделать. Его компаньоны были очень любезны. Они выражали большое почтение. Так, они позволили ему выбрать столик. Им подали аперитив, затем, потихоньку, поскольку был уже вечер, второй. Хотя ситуация складывалась скорее хуже, чем это было днем, Бриде испытывал облегчение. День был закончен. До завтра с ним ничего не могло произойти. Он завязал разговор со своими стражниками. Не заметно было, чтобы они считали своего поднадзорного за опасную личность. "Это упрощает их задачу", – подумал Бриде.

Казалось, они не сомневались, что он будет отпущен, и по их вниманию к нему угадывалось, что они пытались завоевать его симпатию. Быть может, у Бриде были высокие покровители. Они подчинялись своему начальству, но не забывали, что неизвестно с каким поворотом событий, ситуация могла измениться.

По вечерам атмосфера всегда более душевная. Под конец ужина хозяин заведения подсел на минуту к ним за столик. Бриде был уже настроен достаточно оптимистично. Ничто не отличало их группу от соседних. Эти инспектора были все-таки славными парнями. Они все более вели себя так, словно завтра Бриде будет освобожден, словно следовало воспользоваться обстоятельствами, чтобы завязать ту дружбу, которая в дальнейшем могла оказаться полезной.