Ловушка для Адама и Евы (сборник)

5. «Беседы о семи спасительных таинствах». 1908.

6. «Добролюбие». 1913.

7. «Избранные молитвы и песнопения». 1909.

8. «Беседы, речи, проповеди». 1910.

9. «Указание пути в царствие небесное». 1900.

10. «Душеполезные поучения и послания». 1904.

11. «Собрание поучений на дни воскресения». 1895.

– Ох, вляпаешься ты когда-нибудь, Бася!

– Передачи носить будешь?

– Ни за что!

Магулин рассмеялся. Смеялся он всегда весело, от души, громко.

– Глупая! За книги не трогают, они – святыня. Разве я спекулянт? Просто одному человеку помогаю приобрести книги другого человека. Делаю доброе дело.

– И ничего не имеешь за это? Рассказывай!

Магулин снова рассмеялся и хитро так, ласково подмигнул Нине: уж это, мол, наше дело. Магулин был легкий, общительный, веселый человек. Абсолютно без комплексов. Вот это, пожалуй, больше всего нравилось женщинам – что он без комплексов. А разве скажешь, что у него легкая жизнь? В свои двадцать восемь лет Магулин был трижды женат, трижды расходился, но никогда не ругал жен, вспоминал о каждой спокойно, лишь изредка – с юмором. Никогда не жаловался на судьбу. Не хныкал. Не ругал других людей. Ходил всегда подтянутый, модно одетый, в изящных, чистых рубашках, туфли, не в пример Скоробогатову, чистил дважды на дню – утром и вечером. Руки мыл пахучим мылом «Флорена», после бритья растирал тугие, глянцевые на вид щеки одеколоном той же фирмы – «Флорена». Магулин никогда никуда не опаздывал. Никого не подводил. Был человеком слова и дела. Нежно заботился о двух сыновьях (от двух разных жен). Платил алименты, делал подарки, бывал у них дома, играл с ними, а летом – каждое лето – обоих вместе возил на Черное море, на месяц-полтора (как получалось), при этом умудрялся делать так, что бывшие жены не обозлились ни против него, ни против друг друга, каждая жена продолжала боготворить Магулина. Казалось бы, за что его боготворить? А вот за то, что он оставался самим собой, спокойным, порядочным человеком. И еще странность – везде и всюду он успевал. Хотя – на вид – Магулин нигде ничем всерьез не занимался, дел у него было невпроворот. Уж это-то знала Нина. Во-первых, она вместе с ним работала в НИИ. Художник по образованию, Магулин числился в НИИ старшим инженером, а занимался художественно-графической редактурой. Ему нужно было много ездить – в типографию, в центр, в комитет, черт знает куда. Магулин ездил, с работой справлялся легко, играючи, при этом был предоставлен сам себе; где он бывал в течение дня и чем занимался, один Бог ведает, но занимался он, кроме работы, и многими другими делами. Это и было «во-вторых», что знала о нем Нина. Потому что через Магулина проходили тысячи вещей – золотые и серебряные кресты и крестики, иконы, оклады, цепочки, книги, картины, серьги, женские сапоги, каракулевые шубы… все это текло сквозь него, как сквозь сито, оставляя на решете золотые блёстки барыша – рубли, пятерки, десятки, сотни… Магулин не был каким-нибудь дешевым ханыгой, пьяницей, бабником без разбору, он находил в своих делах артистизм, чувствовал себя игроком, победителем, мужчиной… Что ни говори, было в нем нечто завораживающее, покоряющее женское сердце…

– Фу-у, надоело валяться! – Магулин озорно подпрыгнул на постели. – Сварила бы ты кофеек, а, Нинок? Настоящий, турецкий! С перчиком, а?!

– Ты хочешь? Басик, будет тебе кофе… Но вначале поцелуй… Вот так. И вот эту тоже… Какой ты чудный, Басик… – Она обвила его голову руками, поцеловала в макушку, погладила волосы, вдруг растормошила их, рассмеялась.

– Ты чего? – улыбнулся Магулин.

– Увидел бы нас Скоробогатов! Господи, его б, наверное, хватил удар!

– Не беспокойся, он тоже время зря не теряет…

– Кто? Скоробогатов? – Она рассмеялась еще веселее. – Не знаешь ты Скоробогатова! Да это рохля, слизняк, какая баба на него клюнет?!

– Есть и такие – любят пожалеть… Разный народец эти женщины.

– Не знаю… Нужно быть стопроцентной дурой, чтобы клюнуть на такого индюка!

– Да ведь ты-то вышла за него замуж?

– Молодая была. Глупая. И потом – влюблена была…

– В Скоробогатова?

– А что? Он мне тогда казался таким… важным, степенным. Опора. Диплом с отличием. Научные перспективы. Много чего, Басик, тогда казалось… А кончилось все вот этим – ты у меня в постели, а он Бог знает где.

Сидели вскоре на кухне, пили обжигающе-горячий терпкий кофе мелкими глотками из золоченых, с наперсток, кофейных чашек. Пили, блаженствовали, разговаривали.

– Скажи мне, я тебе долго еще буду нравиться?

– Долго.

– Ты просто прелесть, Басик!

– Ты мне будешь нравиться, пока тебя не бросит Скоробогатов.

– Как это?

– Не люблю брошенных женщин. В них есть что-то второсортное.

– А твои брошенные жены?

– Они уже не мои. Как женщины – не мои. Остальное меня не интересует.

– А ты думаешь, Скоробогатов бросит меня?