Ловушка для Адама

Лодка была затащена на песок в микробухточке, возможно, искусственного происхождения и длинной цепью закреплена за валун. Сначала разделись до трусов, потом, избавившись от цепи, стаскивали лодку на воду. В лодкоплавании я более-менее толк знаю, потому напросился за весла. Смазанные уключины не скрипели, лодка-полушлюпка отлично скользила по воде. Если не считать мелкой синей ряби, что порой полосами пробегала поперек бухты, Озеро пребывало в покое от берега до берега. Не меньше сотни метров отгреб я в хорошем темпе, пока не получил команду Антона – «Хорош! Суши весла!»

– Я первый! – закричал Павлик, и я еще не успел толком закончить торможение и забросить весла, как он зайцем выпрыгнул из лодки и оглушил нас радостным визгом. Бог знает, какая там была глубина, но Антон тревога не выказывал и, лишь приподнявшись, с одобряющей улыбкой наблюдал за бултыханием сына вдоль борта. Когда мальчишка с визгом и брызгами завершил круг и снова оказался у кормы, Антон единым, явно отработанным рывком выдернул его из воды и водворил на заднее сиденье. Чтоб у меня не осталось сомнений о его способностях, Павлик заверил, что запросто может три круга дать и сам в лодку залезть, и что на спине может, но только где мелко.

Антон, не вставая на кормовую доску, ящерицей выпрыгнул из лодки. Даже не раскачав ее и демонстрируя неплохой кроль, пошел на большой круг. Не столь блестяще, хотя и не дурно, я воспроизвел его способ ныряния, но в первые же секунды погружения был буквально ослеплен болью, пронзившей тело от затылка до пальцев ног. Я прыгнул не в воду, а на осколки стекла, или на канцелярские кнопки, или на семейство ежей, – я погрузился во враждебную мне среду, которая словно только и ждала, чтобы немедля наказать меня за вторжение. Не закричал я, вынырнув, только по причине паралича голосовых связок. Но хрип, в котором буквально задохнулся, привлек внимание Павлика, он свесился ко мне с борта, рискованно наклонив лодку и лишив возможности уцепиться за борт. Меня убивали? Глупая эта мысль сковала волю к сопротивлению, но я не погрузился, напротив, всем вопящим от боли телом почувствовал выталкивающую силу, вышвыривающую силу, и как оказался в лодке, не помнил и не понимал решительно.

– Судорога, да? Судорога? У меня тоже один раз… Надо ущипнуть, вот так… Пап! У Адама судорога!

Появился в лодке встревоженный Антон, а я позорно валялся на дне и никак не мог прийти в себя, хотя боль исчезла так же мгновенно, как объявилась.

– На сегодня все, – сказал Антон и сел за весла. Я с трудом заполз на кормовое сиденье. Осторожно опустил пальцы в воду. С водой было все в порядке, не теплей, не холодней, чем положено в это время. Ясно, дело было не в воде. Дело было в Озере, – мне будто кто-то подсказал такой нелепый вывод, я же подсказке сопротивлялся, предполагая упрямо, что, возможно, испытанное мною действительно есть судорога, ведь люди часто гибнут в подобных ситуациях, а если не гибнут, значит, имел место легкий случай, а мой легким не был, и лишь близость лодки…

Хитроумно устроена физическая природа человека, – она незлопамятна. Высаживаясь на берег, я уже не усматривал ничего зловещего в случившемся, кроме легкого конфуза, ведь в небе жарило солнце, под солнцем везде продолжалась жизнь, краски и запахи вокруг были наиприятнейшие, а люди рядом – наидобрейшие, и сам я,переполненный чистыми и прекрасными намерениями, органично вписан в гармонию конкретной микросреды и… да будет так!

В бане все было, как в бане. И после бани – как после бани. Преподнесенное мне чистое нижнее белье, правда, было слегка великовато и грубовато, а жареные рябчики отдавали дичинкой, но руки, творившие сие добро, заслуживали самых пылко-почтительных рыцарских поцелуев, и лишь внезапно объявившееся благоразумие удерживало меня весь вечер от поступков, способных без должной подготовки поразить милейших гостеприимцев разнообразием моих душевных качеств. И без того я весь вечер, как говорится, был на манеже. Мальчишке показал несколько простеньких фокусов и пообещал научить им. С Антоном достаточно грамотно пообщался на тему роли десантных войск в современных локальных войнах. Хозяйке же читал стихи, читал хорошо, не читал, а раскрывался тайнами…

Черты жемчужинками в море

Я для тебя искал, мечта.
Мне обошлась в громаду горя
Твоя последняя черта.

Ошибся раз – и стан твой гибок.
Ошибся два – и ты умна.
Ты из цепи моих ошибок
И заблуждений создана.