Ловушка для Ангела (СИ)

Темные глаза Евдокимова неотрывно смотрели на мои груди, где вставшие от холода соски просто молили о тепле и ласке. Судя по этому взгляду, внутри Андрея очень много так необходимого мне огня, прямо адский кострище пылает. Нет, мужские руки, державшие мои предплечья, разжались. Евдокимов отошел на несколько шагов. Ноги подогнулись, опустилась на дно ванны и захныкала маленькой обиженной девочкой. Какая к черту гордость! После такой ледяной ванны, она тоже замерзла ледяным комом внутри, как и все остальные чувства. Андрей вернулся с большим махровым полотенцем, которым почти бережно укутал моё тело. Но разве полотенце сможет растопить ту вечную мерзлоту боли, которая внутри. Нет, мне нужны его руки, необходимы поцелуи моего Андрея. Прошу:

— Ан-ддрей, п-пожалуйста, согрей м-меня.

Евдокимов немигающе смотрит на меня, дрожащую, сжавшуюся мерзлым комочком на дне ванны. Потом тащит за подмышки наверх, берет на руки и несет в комнату. Быть может, Евдокимов смилостивится? Согреет. Прислушиваясь к неровному стуку его сердца, затаилась испуганной мышкой в мужских руках. В комнате меня вполне осторожно опустили на диван, о который, помнится, я совсем недавно больно стукнулась носом.

— Прошу тебя, Андрей! — в мольбе протянула к нему руки.

Полотенце распахнулось, обнажив тело. В черных глазах адский кострище полыхнул еще сильнее. А мне чувствуется, если он оттолкнет сейчас, я точно замерзну, заледенею изнутри, побежденная холодом и мраком. Слезинка скатилась по щеке.

— Ангел, — бархатисто и проникновенно прошептал Евдокимов.

Затем одним нетерпеливым движением, все так же пристально смотря на моё подрагивающее в ознобе тело, сдернул со своего торса мокрую футболку, а вслед за ней стащил с ног серые спортивные штаны. Выдохнула облегченно. Согреет… поскольку ему нужно поделиться со мной пожаром, который засел в его глазах, иначе ведь можно сгореть изнутри к чертям собачьим. Рывком подтащил меня за руки к себе. Вскрикнула, когда стоящие маленькими пиками сосочки прикоснулись к мужской груди. Пальцы Евдокимова зарылись в мои волосы, карие глаза поглотили темной ночью, а горячие губы накрыли мой трепещущий рот. Как много в нем страсти, как много, оказывается, её может быть в такой холодной ледышке, как я. Оттаяла мгновенно… Обняла руками широкие плечи, прислонилась как можно ближе к мужскому телу и с жадностью ответила на поцелуй. А ведь это наш первый поцелуй после разлуки. После возвращения, Евдокимов только лишь методично, по-животному трахал мое тело. Вместе со страстью внутри проснулась нежность, и я стала ласково гладить моего Андрея по волосам, сильным плечам, спине, одновременно вскрикивая под напором требовательных мужских губ. А горячая смазка желания уже выделалась между моих подрагивающих, то ли от холода, то ли от нетерпения, ног. Мужские пальцы прошлись по животу и дальше вниз, легли на лобок, осторожно раздвинули губки и умело заскользили во влажной промежности, лаская круговыми движениями клитор. Потрясенно завыла прямиком в целующий меня рот. Бредовое состояние вечного возбуждения вернулось, его даже холоднющая вода не в состоянии остановить. Пальцы аккуратно, почти нежно, проникли внутрь. А потом в самую глубину между влажных подрагивающих стенок, да там задержались, теребя и потрахивая. Под напором тысячи искр тока, прошедшихся волной по хребту, выгнула назад шею. И опять животное проснулось в нем, во мне, пальцы бешено стали вонзаться внутрь, а большой палец весь в моих соках снова лег на клитор. Какие умелые руки! Горячие губы атаковали шею. Боже… это шквал, настоящее безумие, нет, настоящее чудо, возникшее между нашими телами. Если он сейчас оттолкнет, я буду способна на убийство. Но я не прошу о продолжении, боюсь разрушить лишними словами это хрупкое состояние страстной нежности между нами, снова превратив моего Андрея в чертового маньяка. Слава богу, пальцы продолжали вонзаться внутрь и возбуждающе скользить по клитору. Запрокинула голову в попытке вдохнуть. Вот она, предоргазменная волна. Сильная-сильная, высокая-высокая, поражающая своей яркостью. Только не оттолкни, прошу тебя! Или я умру.

— Какая же ты шлюшка, Лина! — прошептал Евдокимов, продолжая ласкать пальцами клитор и, не нежничая, потрахивать трепещущие стенки моей вагины.

— Дааа!! — счастливо завыла я. — Ооо, дааа…

Внизу живота яркими вспышками салюта взорвалось наслаждение. Я буду для тебя шлюхой, сукой, ангелом, да кем угодно, ведь только с тобой я испытываю этот чёртов, потрясающий, великолепный оргазм! Теперь мне жарко, горячо, божественно! А мужские пальцы двигаются и двигаются внутри, продлевая моё удовольствие.

— О дааа! Спасибо! — опять завыла я, благодарно заглядывая в черные глаза моего Андрея.