Ловушка для Ангела (СИ)

— Дань, это правда, то, что сейчас мне сказали эти люди?

В трубке воцарилось молчание. Нет, черт возьми, Лина, не молчание вовсе, сдерживаемые рыдания не давали брату говорить. Мой Данька плачет! Мёрзлый комок из дурных предчувствий и страха, за секунду сформировавшись, опять сполз куда-то вниз, а горячие соленые слезы побежали по щекам.

— Прости меня, сестрёнка. Я хотел как лучше, думал вытащить тебя из этого заколдованного круга безденежья.

— Данька! — заорала в трубку я. — Во что ты вляпался?! Где нам брать такие деньги?!

— П-прости… Лина. Я-я просто не мог остановиться, а этот козел, Степка, он меня кинул.

Теперь брат не сдерживался, не мог, как маленький мальчишка рыдал в голос. Но десять миллионов — это не расцарапанная коленка, их не вернешь поцелуем и словами «до свадьбы всё заживет».

— Данька, Данька, — причитала я в трубку. — Разве можно так! Нас же бабушка учила, всегда жить честно?!

— Сестр`нка, он-нии меня, наверное, убьют… — продолжал рыдать мой любимый брат в трубку. Мальчик, которому я была немного мамой, хоть разница в возрасте у нас всего-то два года.

Моргунов забрал из моих дрожащих пальчиков трубку телефона.

— Н-нет, — всхлипнула я, умоляюще протягивая руки к дорогому айфону. — Что вы хот-тите? — теперь мой голос звучал глухо.

Все напускная бравада испарилась, после того, как я услышала плач моего любимого брата.

Мужчина ухмыльнулся, парень сзади крякнул.

— Я подумаю, Лина, как тебя можно использовать. Мне нужно всё хорошенько обмозговать. Кажется, девочка у тебя получится мне помочь в одном важном деле.

Снова в изнеможении присела на софу. В желто-коричневых самодовольных глазах мужчины больше не было похоти. Хоть не придется раздвигать ножки, во всяком случае, сегодня.

— Я свяжусь с тобой попозже. Твой брат пока останется в Краснодаре у моих верных людей, впредь будет знать, как не слушать старшую сестричку.

Мордоворот за моей спиной весело загоготал, будто анекдот какой-то услышал. Моргунов неторопливо направился к выходу, высоченный плечистый парень устрашающей тенью последовал за ним. На пороге гостиной Глеб Георгиевич оглянулся.

— Да, Лина, насчет девственности это правда?

Ногти впились в кожу, к щекам стремительно прилила краснота. Черт! Как жаль, что некоторые процессы в организме невозможно контролировать.

— Можешь не отвечать, — хохотнул Моргунов, а высоченный амбал рядом с ним оскалился в отвратительной пошлой улыбочке. — Все видно по твоему алеющему маками лицу.

Поднялась с софы. Надо же выпроводить незваных гостей, к тому же десять миллионов, которые задолжал Данька, вынуждали быть вежливой. Около входной двери Глеб Георгиевич снова развернулся, одно мимолетное движение бровью в сторону парня, и широченный мужской кулак с размаху врезался в мой мягонький, расслабленный, не ожидающий нападения живот. Скрутилась, захрипела, коленки подогнулись, и я, судорожно глотая воздух, бухнулась на пол.

— Да, сука, без глупостей. Иначе тебе тоже не придется больше носить шапки. Я все обдумаю и навещу тебя позже.

Входная дверь закрылась. А я, скрючившись эмбрионом, еще долго валялась на полу, пытаясь восстановить дыхание, стараясь справиться с этой гребаной болью, причем не только физической. Данька, мой мальчик, братик мой любимый… Как ты мог так поступить?!

Мне б бежать тогда в полицию, возможно, это помогло бы избавиться от последующего кошмара в моей жизни. Кто знает, как сложилась бы моя судьба, будь я не такой трусихой. Или, возможно, складывать пришлось только наши с Данькой тела в гроб. Но я побоялась, никому ничего не рассказала, даже верной подружке Варьке.

* * *

Глеб Георгиевич объявился через три насыщенных паническим ожиданием дня. В этот раз без киношного выпендрежа с открыванием чужой двери. Как обычный человек, нажал на кнопку звонка. Помнится, я даже обрадовалась ему тогда, потому что сидеть в непонимании и волнении было мучительно. Каждая минута казалась часом. И как назло, выходные. А в телефоне брата постоянно звучала стандартная, выносящая тревогой мозг фраза: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». От беспокойства хотелось выть и ругаться отборным матом, наплевав на то, что я профессорская внучка с красным дипломом филолога.

— Здравствуй, Линочка, — словно добрый дядюшка, поздоровался со мной Моргунов.

— Дайте мне поговорить с братом, — сказала я вместо приветствия.

— Поболтаете как-нибудь потом.

— Нет, хочу услышать его голос, — продолжила упорствовать я, несмотря на появившуюся недовольную мину на холеном мужском лице.

— Поговоришь, Лина, поговоришь, когда сделаешь кое-что для меня.

— Что?

— Вот, посмотри, — Моргунов протянул мне какие-то фотографии.

Несмело взяла их чуть подрагивающими пальчиками. Нервы совсем расшатались. На фото был изображен симпатичный темноволосый мужчина. Лицо сосредоточенное, неулыбчивое, благородный тонкий нос, темные проницательные глаза, красиво вырезанные губы.

— Кто это?

— Евдокимов Андрей Тимурович. Собственно, он и есть твое задание.

— Не понимаю, что мне нужно с ним сделать? Съесть?!

Глеб Георгиевич захохотал.