Ловушка для банкира

Относительно собаки у Григория Ивановича было непременное условие. А именно: должен я придумать молоссу имя звучное. При дяде-mo он вовсе без имени обходился, а тут Григорий Иванович постановил — всенепременно дать кличку. Причем не какую попало, а ту, которую сам молосс одобрит и выберет. Смех, да и только! Но куда деваться — согласился я. Дело вроде как не сложное.

Вот только не так все просто оказалось, как думалось. Три дня подряд, с самого дядиного уезда, только то и делаю, что кликаю пса. И Жук, и Полкан, и иные всякие имена называю — а он и ухом не ведет. Уж я в памяти все собачьи клички перебрал. Нет, ни на одну из них молосс не отзывается. Морду воротит, фыркает. Словно насмехается надо мной. Какое же имя ему надобно? Буду дальше гадать…»

Вика так увлеклась графскими записями, что даже не слышала, как в архив проскользнул Быстрицкий. Тот, видя, что его не замечают, требовательно постучал тростью по полу.

— Дорогой профессор, я вам не помешаю?

— Заходите, Эммануил Венедиктович, — девушка оторвалась от недочитанной страницы.

Коротышка в клетчатом костюме приблизился к столу и уставился на дневник.

— Что поделываете?

Виктория важно указала на предусмотрительно разложенные бумаги.

— Работаю с архивной документацией. Ну и заодно пытаюсь разгадать старинную загадку.

— Загадку? — глаза старичка вспыхнули живым интересом.

— Хочу узнать подробности родового проклятия графов Смолиных.

— Того самого, о котором упоминал отец Даниил? Он все-таки рассказал вам его?

Вика пожала плечами.

— Не совсем рассказал… Священник и сам толком ничего не знает — просто дал некую пищу к размышлению.

Внезапно она пристально глянула на коротышку.

— Эммануил Венедиктович, а ведь вы можете помочь в прояснении ситуации.

— Я? — лицо Быстрицкого вытянулось от удивления. — Но как?!

— Помните, вы говорили о сыне хозяина особняка, который умер в моей нынешней комнате?

— Верно, говорил, — с готовностью подтвердил старичок.

— Так вот, я думаю, это очень важная информация. Отец Даниил сказал, что проклятие Смолиных каким-то образом связано с первенцами и смертью. Вы что-нибудь знаете о смерти графского сына? Кроме того, что он скончался в моей спальне?

Эммануил Венедиктович отрицательно замотал головой.

— Нет, дорогой профессор — все, что знал, я вам уже выложил.

— Ладно, сама разберусь, — разочарованно вздохнула Вика. — В каком хоть документе находятся эти сведения? Что-то я пока нигде, кроме родословной, упоминаний о смерти мальчика не встречала.

— Сейчас найду! — Быстрицкий с энтузиазмом кинулся к бумагам на столе.

Его порыв был так стремителен, а движения настолько неуклюжими, что, едва коротышка дотронулся до аккуратно разложенных документов, они моментально слетели на пол.

— Одну секундочку, дорогой профессор. Я мигом все приберу, — затараторил Эммануил Венедиктович, опускаясь на четвереньки.

Виктории стало жаль его. «Старый, больной человек — а шестерит перед всеми, как затюканный малолетка. Впрочем, он сам виноват в своем положении…» Девушка начала помогать Быстрицкому собирать бумаги.

— Что вы, дорогой профессор, я сам… я сам… — повторял старичок, в то же время благодарно косясь на Вику.

Вдруг Эммануил Венедиктович глянул себе под ноги и тихо охнул. На его лице отразился неподдельный ужас. Виктория опустила глаза и тоже похолодела — лакированный ботинок старика стоял прямо на родословной графов Смолиных.

— Я не видел ее, честное слово — не видел, — запищал коротышка дрожащим голосом. — Это случайно вышло, простите меня!

Затаив дыхание, он поднял ногу с бесценного свитка. На нежной коже с золотым теснением красовался четкий отпечаток подошвы.

— Семен Семенович вышвырнет меня вон! — взвыл Быстрицкий. — И будет тысячу раз прав! Я испортил старинный документ! Ну почему я такой невезучий?!

Лицо старичка сморщилось, как печеное яблоко — он явно собирался заплакать. Вика схватила родословную и принялась счищать с нее след от ботинка. К счастью, кожа очистилась довольно легко. Перепуганный Эммануил Венедиктович тем временем продолжал орать во всю глотку.

— Мне конец! Какой теперь смысл жить?! Я самый пропащий человек на свете!

— Все в порядке, — громко произнесла девушка, стараясь перекричать его вопли. — Родословная не пострадала, успокойтесь.

Быстрицкий тут же заткнулся.